– Ну вот, посмотрели… Батя ваш наработал… Ничего, впечатлительно… Вот…
Что-то ещё бормотал странный замполит, неловко и, чувствовалось, опасливо выступая в неестественной для себя роли. Но мне было трудно думать о том, что всё это означало.
Взгляд мой кружился по стенам, выхватывая знакомые, родные образы.
Лицо Бояна притягивало меня отцовскими чертами. Купец Калашников будил в памяти пионерский лагерь, где мать работала педагогом, а отец вёл кружок «Умелые руки». И я сидел на веранде-мастерской, сжимал самодельный выжигатель и оживлял им переведённый на фанеру рисунок к Лермонтову. А вещий Олег помнился расчерченным на клеточки: в районном Доме пионеров, в Неопалимовском переулке, отец переводил его на большое панно. Тонкая квадратная решётка на вещем Олеге – а теперь вот клуб прилагерного посёлка. Что ж, терпи, князь. Волхвы не боятся могучих владык.
– Ну вот, – уже твёрдо сказал замполит. – Посмотрели. Надо идти.
Мы вышли. Было темно и тихо.
– Вам туда, – махнул рукой офицер, и я пошёл, не прощаясь, не поблагодарив, не оглядываясь на него, окружённый хороводом воспоминаний.
Вечером никто больше в дом приезжих не заходил.
Утром я попробовал снова ткнуться в дверь у лагерных ворот. Сказали, чтобы ждал, скоро придут. Пришла та же распорядительница, что и накануне. Сказала: в одиннадцать. Армянскому брату велено было ждать до вечера.
В одиннадцать я снова нажал кнопку звонка, и дверь отворилась. Я попал в узкий коридорчик, перегороженный турникетом. Сбоку за окошком сидели два солдата.
– Документ! – сказал один из них.
Я протянул своё академическое удостоверение. Должность старшего инженера не ахти как представительна, но тёмно-красная книжечка с золотым гербом и надписью «АКАДЕМИЯ НАУК СССР» производила более внушительное впечатление, чем паспорт. Удостоверение солдаты забрали, осмотрели и признали годным. Один куда-то ушёл. Через несколько минут клацнула дверь по другую сторону турникета: вошёл офицер с красной повязкой на рукаве. Он переспросил у меня фамилию и махнул солдату. Тот нажал на что-то, щёлкнула блокировка турникета, и я, подхватив рюкзак, прокрутился на ту сторону. Офицер достал ключи и с лязгом отпер дверь, снабжённую к тому же железным засовом, – не ту, через которую он появился и которая вела, видимо, в зону, а другую, боковую, ведущую вглубь здания. Мы прошли несколько шагов по неширокому коридору, и офицер, остановив меня, отпер дверь в небольшую комнату. Там было пусто, стоял один только стол, ножки которого были прикреплены к полу. Офицер вышел, и тут же вместо него появился человек в штатской одежде – тёмной, но добротной. Он тоже вел себя по-хозяйски.