С понятием «docta ignorantia» тесно связано второе обвинение, которое Венк считает нужным выдвинуть в своем опровержении «De ignota litteratura». Он говорит, что неверно утверждать, что знание есть незнание, потому что также принято различать наличие и отсутствие знания. Кузанус отвечает на это удивлением, как человек, считающий себя чем-то важным, может утверждать, что подобное написано в книгах «ученого невежества». Разумеется, название первой главы носит вопросительный характер, поскольку в ней предполагалось исследовать сам вопрос: «В какой степени знание является невежеством?». Но не поэтому в ней утверждается, что знание не является знанием. Это так только в том смысле, в каком это объясняется там, то есть знание – это в некотором смысле не-знание, в той мере, в какой человек просто знает, что он не знает. Глава, о которой идет речь, дает очень четкую информацию об этом знании не-знания.
Однако, как мы только что убедились, «столь ясная информация», данная с самого начала, оказалась для Венка недостаточно ясной, и дальнейшая информация, которую впоследствии в изобилии предоставляет «защита выученного невежества», как показывает опыт, вряд ли научит его лучше. Для автора «Ignota litteratura» автор «Docta ignorantia» был лжеапостолом, а его сочинение, если я правильно понимаю насмешливое название опровержения, было именно тем, что, по-видимому, подразумевает это название, – «обычной клеветой»; это было бы еще толкование выражения, вокруг которого вращается наше исследование, которое совсем не соответствует тому, которое было предложено выше.
Однако Венк, в своем слепом рвении к традиционным, предвзятым мнениям, естественно, был для нас менее авторитетен в нашей попытке интерпретации, чем аутентичные объяснения Кузануса. Я также не упоминаю второго современника и соотечественника Кузануса в качестве авторитета, но главным образом ради контраста, в который он сознательно ставит себя по отношению к Венку с его толкованием; здесь имеется в виду Бернард фон Вагинген, настоятель бенедиктинского монастыря Тегернзее.
Для него то, что Венк, очевидно, любил называть «обычной клеветой», было «святым, ученым невежеством». В том же году, когда Кузанус в качестве папского легата путешествовал по немецким областям, реформируя их, т.е. в 1451 году, вышеупомянутый любознательный приор, явно склонявшийся к мистицизму, познакомился с книгами об ученом невежестве и, как он сам иногда сообщал впоследствии, читал их многократно и довольно охотно, был поражен содержащимися в них новыми открытиями, воспылал к ним любовью и в конце концов написал свой «Laudatorium sacrae doctae ignorantiae», чтобы вдохновить других на то же самое. Ученое невежество, священная мистическая мудрость, говорится в нем, среди прочего, искусство из искусств, наука из наук, нет: не искусство, не наука, а бесконечно больше, вот так! Короче говоря, ни одна наука не является столь возвышенной, столь божественной, но ни одну из них так трудно искать и так вкусно находить, как это священное невежество.