Еще у Вадика есть кони, он, кстати, в моей записной книжке записан как “Кони Куссу”, именно так его телефоном делились на базе, а то, что он Вадик, я узнал уже позже. Вадик катает на своих лошадях туристов, за годы усовершенствования своей услуги, он разработал стратегию и несколько трюков. Во-первых, прогулка должна быть обязательно с адреналином, во-вторых, как у арабов с их верблюдами – с доплатой. Адреналин получался буквально из воздуха.
Кони – это умнейшие существа, очень преданные хозяину. Если хозяин, в данном случае, Вадик, не издаст определенный звук, напоминающий цоканье недовольной мадам, ваша лошадь не двинется с места. А если Вадик сделает что-то типа “фьють”, то лошадь понесется галопом, и ничего, кроме голоса хозяина, на этой земле ее не остановит.
Экскурсии были трехчасовые, и Вадик категорически не разрешал с собой брать ничего, кроме себя. Т.е. воду и еду было брать нельзя, поскольку это лишняя нагрузка на лошадь, к тому же, по его анонсу, это все его всадникам никогда не пригождалось. Как сейчас помню, скачем мы трусцой по тропинке вдоль крутого обрыва, такого крутого, что из-под каждого копыта каждой лошади вниз летит камешек – другой, создавая для последнего ездока ощущение неминуемого апокалипсиса. Кажется, что на 5-й лошади уже вся тропинка провалится вниз, и скакать придется на честном слове и молитвах лошадиных богов. Пятым всадником по пути “туда” был я, напереживался вдоволь, и, когда уже возвращались обратно, я попросился быть первым.
Слово гостя на Кавказе – закон. По идее, должен был быть первым Вадик, но раз я выразил желание, он не смел перечить. Как только мой конь начал чинно ступать по тропинке, которая час назад разваливалась от нашего табуна, и я почувствовал, что еще все-таки есть какая-то опора под копытами, надежда вернуться целыми на базу во мне начала возрастать, я ехал с мыслью, что теперь-то идущие позади меня товарищи поймут прелесть вида падающих камней, так вдруг Вадик сделал свое негромкое свистящее “фьють”, и мой Цезарь со скоростью стрелы без предупреждения пристегнуть ремни, помчал вперед.
Инструктаж езды, конечно, был. Но он не пригодился. По инструкции я должен сидеть прямо, спокойно держать вожжи, не тянуть их на себя, иначе лошадь встанет на дыбы, а легонечко натягивать то левую, то правую стропу, и представлять, что это руль. Куда натяну, туда лошадка послушно повернет. На месте это работало. Лошадь крутилась вокруг своей оси, аккуратно переставляя копыта, как в цирке. Я был в восторге от такой точной механики и управляемости. Однако на скорости, по моим ощущениям, приближающейся к пятидесяти километрам в час, следовать инструкции сидения в седле возможным не представлялось. Правой рукой я держал вожжи, причем сильно натянул их в порыве выброса адреналина, и ей же, т.е. правой рукой, вцепился в ручку на седле, левой рукой – в какую-то заднюю железную перемычку на седле, ногами сжимал лошади бока, в общем, делал все, чтобы она неслась еще быстрее и периодически взбрыкивала от натянутых поводий. Это длилось бесконечно. Я ехал (ну как ехал, держался из последних сил) в положении, когда туловище заваливалось назад и подскакивало, голова была как кочан капусты на тоненькой палочке, я думал, она оторвется, рот открыт, насекомые норовили туда залететь, я хрипел, плевался, держался, молился, мысленно попрощался со всеми, проклял Вадика, лошадь, ущелье, смирился и просто зажмурился, отсчитывая бешеные скачкИ под собой, как вдруг это дикое животное остановилось и довольно зафыркало.