Решительно отталкиваю его, и он от неожиданности шлёпается пятой точкой на стол позади себя.
– Это вы устраиваете из образовательного учреждения самый настоящий бордель! Пытаетесь продать меня какому-то там депутату! Вы вообще в своём уме?!
– Какая ты горячая, Люба, – смотрит на меня своими масляными глазками Иван Иванович. – Не зря я тебя тогда на собеседовании сразу заметил. Когда ты к нам только после института пришла по распределению… А конкурс был огромный, как ты помнишь… Я понимаю этого Егора, сложно сохранять хладнокровие, когда каждый день на уроках видишь такое… – и он снова порывается ухватить меня за грудь.
Но я хватаю своё верное оружие – указку, и что есть силы бью его по загребущим пальцам.
– Что ты делаешь?! – зажимает рукой ушибленный пальцы директор.
– Защищаю свою честь и достоинство, мерзавец! – наотмашь, как мушкетёр своей шпагой, бью я его по второй руке указкой. – С подлецами работают только такие методы, – и моя указка уже обрушивается на его лысеющую голову.
Я Жанна д’Арк! Я мщу за всех женщин, включая Сонечку Мармеладову и Катеньку Кабанову! Я – Немезида!
– Прекрати сейчас же, ты что, взбесилась совсем?! – уже защищается от меня директор, но я не унимаюсь, и тычу указкой в его самое сокровенное место. Прямо остриём своей шпаги справедливости и возмездия.
– Убери! Я уже всё понял! – директор воет от боли и унижения, а я отшвыриваю указку в угол.
Да что это на меня такое нашло?! Я ведь совсем не такая! Я добрая. Спокойная. Профессиональная. Но мне, видимо, просто нужно было выплеснуть эту накопившуюся за всё время работы здесь усталость.
– Ты уволена! – орёт на меня красный от боли и злобы Иван Иванович, и я с насмешкой отвечаю ему:
– Нет, я не уволена, Иван Иванович. Я сама увольняюсь. И если вы только посмеете меня преследовать, то всё, что здесь произошло, станет достоянием общественности! Я пойду до конца, защищая себя! – уже спокойно и по слогам произношу я, как недоразвитому ребёнку, чтобы он понял смысл каждого сказанного мною слова.
– Да куда ты пойдёшь?! – с насмешкой бросает он мне в спину, и я бросаю ему через плечо:
– В деревню, к тётке! В глушь! В Саратов! – и я не сомневаюсь, что этот придурок даже не помнит, слова какого бессмертного классика я ему только что процитировала…
– Ну что же, Любовь Ивановна, – мы очень рады, что у нас в посёлке будет теперь такая замечательная учительница, – приветствует меня глава поселения, Архип Николаевич Сумский. – Село у нас древнее, ещё в летописях упоминается старинных, монастырь даже свой собственный неподалёку имеется, да вот только сами понимаете, молодёжь вся в город поразъехалась, молодые специалисты к нам ехать не хотят, – разводит он руками. – Так что добро пожаловать, милости просим, – улыбается он мне своим щербатым ртом.