Несчетные эпохи повергли в прах могучие стены храмов, но мудрость Вавилона по-прежнему жива.
Деньги – средство измерения земного успеха. Деньги позволяют наслаждаться лучшим из доступного людям в этом мире.
Денег в избытке у тех, кто понимает простые правила их добывания.
Деньги сегодня подчиняются тем же законам, что и шесть тысяч лет назад, когда богатые люди заполоняли улицы Вавилона.
Глава 2. Человек, который желал золота
Богатство у человека вовсе не в кошельке. Даже толстый кошель быстро худеет, если его не питает золотой ручеек.
Вавилонский ремесленник Бансир, мастер по изготовлению колесниц, был глубоко озабочен. Сидя на невысоком заборчике, что окружал его хозяйство, он грустно смотрел на свой простой дом и на мастерскую под навесом, где стояла незаконченная колесница.
Жена Бансира то и дело показывалась в проеме двери. Взгляды, которые она исподтишка бросала на мужа, напоминали ему, что мясной мешок почти опустел и что Бансиру давно пора доделать работу – постучать молотком, потесать долотом, натянуть кожу на ободы, отполировать и покрасить колесницу и выручить наконец за нее положенную плату у богатого заказчика.
Плотный и мускулистый, ремесленник не обращал внимания на жену и пребывал в неподвижности. Мысли медленно ворочались в голове; Бансиру досаждала задача, с которой он никак не мог справиться. Мастера немилосердно жгли лучи жаркого тропического солнца, что было ничуть не удивительно для долины Евфрата. Но он не замечал, как капли пота со лба стекают вниз и теряются в густых волосах на его груди.
За домом Бансира высилась ступенчатая стена, окружавшая царский дворец. Рядом, пронзая голубое небо, вздымалась раскрашенная башня храма Бела[1]. В тени всего этого великолепия стояло простое жилище мастера – заодно с другими домами, еще более убогими и неухоженными. Вавилон был таков повсюду – смесь величия и убожества, ослепительной роскоши и откровенной нищеты; городские здания внутри стен лепились друг к дружке без всякого плана.
Потрудись Бансир обернуться, он увидел бы множество шумных колесниц, принадлежащих богатым горожанам, толпы торговцев в сандалиях и босоногих попрошаек. Даже богачам приходилось то и дело сворачивать в придорожные канавы, уступая дорогу длинным вереницам царских рабов-водоносов с тяжелыми бурдюками из козлиных шкур: рабы несли воду для полива висячих садов.