Этот вечер должен был стать идеальным. Одним из тех свободных от ответственности вечеров, когда они могли есть и пить сколько угодно, смеяться с друзьями, наслаждаться приятной беседой, может, станцевать несколько медленных танцев, а потом отправиться домой и, если не слишком устали, посмотреть, что принесет ночь.
Вместо этого они притворялись. По крайней мере Эди. Она не могла точно знать, что происходит у Мака в голове или на сердце, но каждый раз, глядя на него через двор, видела его напряжение. Стресс всегда накапливался в его шее и плечах, заставляя наклонять голову вправо-влево или растирать шею сзади. Это было не так очевидно, чтобы заметил кто-то посторонний – или если и заметили, то, вероятно, просто решили, что у него болят мышцы после спортзала или более энергичной, чем обычно, игры в баскетбол, – но Эди видела.
И подобно тому, как стресс ощущался у Мака в шее, у Эди он ощущался в животе колючим комком, который не дал съесть ничего, кроме одной креветки.
Чуть ранее мама Эди привезла детей, как они и запланировали, и те сразу же бросились к Маку с объятиями и возгласами «Поверить не могу, что ты не знал!» и «Поверить не могу, что Томас не проболтался!». Они ели свои порции ребрышек и креветок и вежливо улыбались, пока взрослые ахали, как сильно они выросли.
Ее папа тоже заглянул, выбравшись из своего охотничьего домика. Он поцеловал Эди в щеку, пожал руку Маку и обнял Томаса и Эйвери. Сердце Эди заболело еще сильнее, когда она увидела, как он высматривает маму. Когда он наконец отыскал ее, его плечи опустились, однако он не подошел к ней. Она была слишком поглощена разговором с одной из медсестер Мака и не заметила, что он смотрит.
Или по крайней мере сделала вид. Когда, пробыв совсем немного – он никогда не любил праздники, папа пробирался сквозь толпу к выходу, мама прервала разговор, чтобы проводить его взглядом. На ее лице смешались грусть и досада. Прошел год, как родители Эди разъехались, и это до сих пор казалось ей таким же неестественным, как и в день, когда они сообщили ей о своем решении.
Через час или около того мама увезла детей, и Эди стало чуть легче дышать. В их присутствии – видеть их лица и знать, что их жизнь вот-вот перевернется, – откровение Мака жалило еще больнее.
В какой-то момент, когда Эди собрала открытки и пакеты с подарками, которые скопились на столиках, кто-то похлопал ее по спине. Наставник Мака, доктор Фитцджеральд.