Лес у холма встретил летней жарой: время в верхнем мире течёт иначе. У границы, которая не пускала прежде, Эйдре вцепилась пальцами в плечо Ферру, посмотрела встревоженно. Он нежно взял её за руку и провёл сквозь незримую стену. Дева рассмеялась, покружилась на месте, а после обернулась лисицей и бросилась вперёд меж кустов и деревьев. Жрец шёл медленно и размышлял о том, что видел и слышал. Он устал, но решился возвращаться домой, – не в пещеру же тащить юную чародейку. Эйдре вернулась к нему спустя полчаса, приняла свой облик, заглянула в глаза:
– Тебя что-то тревожит?
– Если Ярг был груб с сэйдом, что с ним стало?
Она вздохнула, расправила складки юбки, потеребила ремень клёрса.
– Его прокляли. Обратили диким зверем.
– Это проклятье можно снять?
– Если за девять лун не вспомнит, что был человеком, останется зверем навеки, – тихо сказала чародейка.
Ферр поморщился и печально улыбнулся. Брат не отличался ни терпением, ни сдержанностью, и такая судьба не была бы удивительной. Но он же слышал голос во сне, разве мог Ярг просить о помощи, позабыв, кем был?
– Тот олень… Он тоже проклят? – спросил жрец, наконец.
– Да. Многие столетия назад. Никто уже не вспомнит теперь, кем и за что. Он живёт в священной роще дольше, чем по земле ходит отец моего отца.
– Что с ним сделают?
– Накормят и отпустят. Никто не желает ему смерти.
– А если бы я его убил?
Эйдре пожала плечами.
– А что бы ты выбрал сам? Вечную жизнь в шкуре зверя или стрелу?
– Стрелу, – без раздумий решил Ферр.
Чародейка нахмурилась и отвела взгляд. После посмотрела вновь, золото мёда успокоило его сердце.
– Мы будем много ходить по миру, сможем искать твоего брата. Не думай о худшем из исходов, пока неизвестно наверняка. А прежде всего тебе нужен отдых.
Ферр ласково взял её ладонь, поцеловал, а после не пожелал отпускать. Эйдре шла рядом, рассказывала о том, что напевали ветра, смеялась. Постепенно думы жреца утратили тоску и тревогу, обратились на возвращение домой, встречу с близкими и грядущие песни с его сэйд.
Ульд разглядывал с холма быструю реку, у которой приютилась небольшая деревушка. Летний ветер трепал волосы цвета смоли, солнце жгло бледную кожу. Мерг накинул капюшон поношенного плаща, подхватил посох, окликнул Игви и отправился в путь.
Из своих двадцати трех вёсен пять он провёл в странствиях. Колдуну мергов везде сыщется работа: сделать предсказание, усмирить неупокоенных духов, продать обереги или побороться с проклятьем, навлечённым на чью-то бедовую голову недобрым словом, – много о чём могли просить люди. Тех, кто ведает нижний мир, опасались, но ценили. Найти приют на долгое время не вышло бы – замучают или просьбами, или косыми взглядами. Приходилось бродить от деревни к деревне, продавать услуги, останавливаться ненадолго и уходить в ночь, избегая расспросов и пустых поручений. К дороге Ульд привык давно, но одиночество не приносило радости. Потому однажды он взял щенка, выходил и выкормил. Теперь молодой пёс по кличке Игви, вымахавший рослому Ульду до самого пояса, носился повсюду за зверьём и птицами, оглашая округу заливистым лаем.