– Вы орали другое имя, когда требовали пропустить вас к Императрице.
– Ну я тогда была не в себе.
– А сейчас? Вы изворачиваетесь. Я думаю, что и тогда, и в данный момент вы в себе. Просто у вас диссоциативное расстройство идентичности. Проще говоря, расщепление личности. Каждый момент времени вы ощущаете себя абсолютно здоровой, пока не сменится личность. Вы непредсказуемы и опасны, в первую очередь, для самой себя. И провалы в памяти вызваны ровно тем же. Одна личность не помнит, что творила другая. Обычно это следствие пережитой в детстве психологической травмы или насилия, но эти воспоминания чаще всего вытесняются первыми, так что вы этого не можете вспомнить. Кстати, люди, страдающие ДРИ, как правило, вообще не инфицируют свое состояние как проблемное или как болезнь. Однако, очень редко, но это именно ваш случай, дезинтеграция личности не стабилизирована. Она продолжается. Ваше сознание дробится и дробится. Так как это сопровождается разделением памяти, то очень скоро вы разучитесь делать даже элементарные вещи. И скоро превратитесь в овощ.
Он посмотрел в мои испуганные глаза и добавил:
– Поэтому наша с вами задача на ближайшее время – это реинтегрировать вашу личность в одну хорошо функционирующую идентичность. Склеить вообще все кусочки воедино мы не сможем, но хотя бы стабилизируем вас в состоянии, когда вас можно будет отпустить отсюда без опасений за ваше ближайшее будущее. Но для этого вы должны сотрудничать, а не сопротивляться. И я будут повторять эту мысль каждой вашей личности, которая будет со мной контактировать.
Неужели со мной все так плохо? А что, если он действительно прав? По холодку в пальцах и ознобу в позвоночнике, я поняла, что верю ему.
– Я понимаю. Постараюсь… вам помочь, – прошептала я.
– Ну и замечательно. Тогда на сегодня закончим. Увидимся с вами завтра.
Крупная медсестра с рыхлым квадратным лицом и подбородком боксера, аккуратно придерживая меня за руку, как будто я могла грохнуться в обморок в любую секунду, повела меня по длинному пустому неуютному коридору. По пути я не видела ни одного окна, только желтоватое тусклое освещение от старомодных ламп накаливания. Пациентов тоже рассмотреть не удалось: нам встретился только немногочисленный персонал клиники.
– А много тут еще больных? – спросила я у медсестры.