Но и уйти я не мог. Внутри у меня в этот момент загорелось какое-то непонятное чувство; странное, резко и глубоко кольнувшее ощущение. Я снова посмотрел на закрытую дверь: о чём они могли разговаривать в такой приватной обстановке, находясь сугубо наедине? И главное – где второй отряд, который должен был вернуться вместе с первым? Они почти всегда возвращались вместе. Конечно, были и непредвиденные случаи… очень редко. Может, сейчас такой из них?
Ладно, когда они вернутся, я обязательно спрошу у Виталика, почему они задержались. И как там вообще – снаружи?
Вздохнув, я отправился в сторону лестницы. И, поднимаясь по ней, осознал, что родившееся в душе чувство поднимается следом за мной…
Но что это за чувство, которое никак не оставит меня?
Оно отогнало во мне усталость. Если после выхода из аудитории мои глаза слипались от её подступи, то сейчас меня всего будто бы перевернуло сверх наголову. Разум разогнался, и хотелось думать.
Погружённый в свои мысли, я поднялся на третий этаж, прошёл по центральному коридору и свернул в перпендикулярно уходящий от него в соседний корпус. Белые стены здесь сомкнулись плотнее, а перед глазами в противоположную моему движению сторону лился белый кафель на полу. В тусклом освещении нескольких керосинных ламп, которые находились на редких столах и здесь, кафель показался мне куда-то утекающим ручейком.
Этот корпус отвели под жилые помещения. После катастрофы, когда около трёхсот человек оказались заперты в стенах университета, было решено выделить два корпуса для обустройства жилищ. Корпус на третьем этаже заняла уцелевшая профессура и начальство, а на втором располагались студенческие жилые аудитории. В аудиториях средних размеров студенты жили парами, а в тех, что побольше, группами по пять-семь человек. Моя аудитория находилась на втором этаже, но в противоположном корпусе. Делил я её вместе с Виталиком.
Пройдя мимо одной из аудиторий, я задержался. Дверь была открытой. Из аудитории доносились голоса: ректор вела беседу с кем-то, каким-то мужчиной. Вроде, с деканом. Мне от чего-то показалось, что все вокруг притаились, подозрительно пряча какие-то секреты от посторонних ушей. Даже стены здесь создавали ощущение закрытости и замкнутости. Я молча стоял напротив входа, а беседовавшие внутри сначала меня не заметили. Через некоторое время ректор откинулась на своём кресле и заглянула за плечо своему собеседнику.