– Всё же, он не вернулся…
Из пелены забытья до меня добрался в слегка раздробленном, искажённом виде тот голос, разлетавшийся по всему пространству и исходящий отовсюду. Показался он мне знакомым, но вспомнить его детальнее у меня не получилось, как я не напрягал мозг.
Единственное, что я понял наверняка – Виталик не вернулся. Ибо, если бы вернулся, то вещи его лежали бы здесь. Оставил бы их в аудитории тихонечко, заботливо не будя меня, а сам отправился бы в коворкинг, купил бы выпивку и, сидя у костра, начал бы хвалебно рассказывать всем о своей первой ходке. Но прошёл уже день, сейчас вечер. Так долго никто из поисковиков никогда не задерживался. Значит, что-то могло произойти… Но что?
«Нужно узнать это. Обязательно. Я должен», – смотря на пустующий, опрятно гладкий матрас, решил я для себя.
Но у кого спросить? Виктор Петрович наверняка знает, что произошло. Но я не мог представить, с какой стороны лучше зайти. Можно было бы плюнуть на всю предосторожность и спросить в открытую. От этой мысли я осёкся: не хотелось вот так, напролом и в наглую начинать этот разговор с таким человеком, как он. Да и вряд ли Виктор Петрович будет открыт для откровений; скорее, пошлёт, куда подальше, и это в лучшем случае. Он и знать то не знает о моём существовании.
Я выкинул эту смелую идею из своей головы. Вышел из аудитории, поднялся на третий этаж, пришёл в коворкинг. Внимательно осмотрелся, всё ещё надеясь увидеть Виталика средь здешней гомонящей толпы. Но нужного лица так и не встретил. Потом решил заглянуть в столовую: половина рядов сейчас пустовала. Вторая половина была занята лишь на треть: студенты сидели за столами и ужинали, сопровождая это дело разговорами. Среди ужинавших его не было тоже.
Разочаровавшись в тщетности своих поисков, я покинул столовую. Шёл через коворкинг не спеша, уткнувшись глазами в пол. Кто-то из студентов сейчас смеялся над какой-то шуткой, и мне стало как-то тошно от этого. Настроение было паршивое, и ещё паршивее было то, что мне вот-вот заступать на смену с таким настроением. К нему подключилось ещё и это чувство, вновь вспыхнувшее глубоко внутри. На входе висели часы. Я посмотрел время, оставался один свободный час.
Что делать? Нужно хотя бы перекусить, а то я целые сутки ничего не ел. Но аппетита не было вообще. Оставаться здесь я тоже не хотел, не хотел среди тех, кто отдыхает у костра в хорошем расположении духа. Моя мрачная физиономия привлекала бы ненужное внимание, а попытки расспросить, в чём дело, и вовсе бы раздражали.