Кабанова. Все может быть, моя милая! В наши времена чего дивиться!
Феклуша. Тяжелые времена, матушка Марфа Игнатьевна, тяжелые. Уж и время-то стало в умаление приходить.
Кабанова. Как так, милая, в умаление?
Феклуша. Конечно, не мы, где нам заметить в суете-то! А вот умные люди замечают, что у нас и время-то короче становится. Бывало, лето и зима-то тянутся-тянутся, не дождешься, когда кончатся; а нынче и не увидишь, как пролетят. Дни-то и часы все те же как будто остались; а время-то, за наши грехи, все короче и короче делается. Вот что умные-то люди говорят.
В этих словах Феклуши Островский, можно сказать, предсказал теорию Эйнштейна об относительности времени.
Кабанова. И хуже этого, милая, будет.
Феклуша. Нам-то бы только не дожить до этого.
Кабанова. Может, и доживем.
Входит Дикой.
Явление второе
Те же и Дикой.
Кабанова. Что это ты, кум, бродишь так поздно?
Дикой. А кто ж мне запретит!
Кабанова. Кто запретит! кому нужно!
Дикой. Ну и, значит, нечего разговаривать. Что я, под началом, что ль, у кого? Ты еще что тут! Какого еще тут черта водяного!..
Кабанова. Ну, ты не очень горло-то распускай! Ты найди подешевле меня! А я тебе дорогá! Ступай своей дорогой, куда шел. Пойдем, Феклуша, домой. (Встает.)
Дикой. Постой, кума, постой! Не сердись. Еще успеешь дома-то быть: дом-от твой не за горами. Вот он!
Кабанова. Коли ты за делом, так не ори, а говори толком.
Дикой. Никакого дела нет, а я хмелён, вот что!
Кабанова. Что ж ты мне теперь хвалить тебя прикажешь за это?
Дикой. Ни хвалить, ни бранить. А значит, я хмелён; ну и кончено дело. Пока не просплюсь, уж этого дела поправить нельзя.
Кабанова. Так ступай спи!
Дикой. Куда же я пойду?
Кабанова. Домой. А то куда же!
Дикой. А коли я не хочу домой-то?
Кабанова. Отчего же это, позволь тебя спросить?
Дикой. А потому, что у меня там война идет.
Кабанова. Да кому ж там воевать-то? Ведь ты один только там воин-то и есть.
Дикой. Ну так что ж, что я воин? Ну, что ж из этого?
Кабанова. Что? Ничего. А и честь-то не велика, потому что воюешь-то ты всю жизнь с бабами. Вот что.
Дикой. Ну, значит, они и должны мне покоряться. А то я, что ли, покоряться стану!
Кабанова. Уж немало я дивлюсь на тебя: столько у тебя народу в доме – а на тебя на одного угодить не могут.
Дикой. Вот поди ж ты!
Кабанова. Ну, что ж тебе нужно от меня?