В глазах Барбина мы – не больше, чем разменная монета. А Священная Инквизиция была ему нужна постольку-поскольку. Договор с ним обстоял предельно чётко: воины Противоположностей выполнят своё обязательство и устранят апостатов, он же, в свою очередь, возьмёт нас под своё крыло. А что на деле?..
Это я сплоховал. Сам. Под давлением обстоятельств я слишком спешил, беспокоился за своих и не удосужился даже подумать, почему он раз за разом вменял мне, что нужно ещё, помимо всего прочего, доставить в Вальпергу как можно больше инквизиторского сплава, заклинаний, фантомной пыли.
Церковный Арсенал – только он представляет ценность для Герцога. Зачем именно наше оружие ему – не так важно. Сам бы он в Саргузы спускаться не стал – больно надо лезть в это зловонное пекло. Нужны были простачки со стороны, которые бы и так за милую душу доставили всё снаряжение в крепость! Результат налицо.
Нас обвели вокруг пальца. Легко и непринуждённо. Странно другое: почему-то мы всё ещё живы. Почему-то нас не спешат списывать со счетов…»
И действительно, прослеживалась неприкрытая разница между тем, как бойцы герцога поступили с людьми Коллеоне, отрядом Кьяры и группой Верховного.
Последним, по крайней мере, дали пройти под главной аркой Вальперги. Другое дело, приём псов Инквизиции не отличался радушием.
Хлебом-солью воинов Света и Тьмы встречать и не думали. В них видели не героев религиозного конфликта. Не эталон праведности гармонистов и пример для подражания. Не светочей, которые озаряют своей стойкостью тьму, повисшую над Саргузами.
Лишь угрозу. Просто потому, что четверка ревнителей веры выплыла на берег здоровых людей из моря чумных миазмов, полного хрустальных акул.
Животный страх каплями стекал с наконечников болтов: напротив мечей Противоположностей выстроилось порядка тридцати стрелков с тяжёлыми арбалетами, со стен выглядывали лучники, также державшие стрелы наготове.
Одно неверное движение, и средь бела дня польётся стальной дождь.
Ни одному из четырех выживших такое обращение не пришлось по душе. Однако и сделать что-либо супротив они не могли. Кьяра и “Медуза” подевались куда-то – не докричаться.
Даже просто вякнуть невпопад было бы чреватым. В глубине души каждый из них понимал: ничего лучше ждать не придётся, как бы в итоге ни вышло.