Трофей.
Второй похлопал похотливого товарища по плечу:
– Полно тебе. Да, женщин много не бывает, – говорил этот бородач, более спокойный, зрелый, но точно такой же. – В Коммуне будут только рады свежему мясцу. Но эта краля – моя. По праву старшинства. Руби трос. Улов у нас сегодня на редкость богатый. Надо успеть возвратиться до полудня.
Новое приобретение тут же пустили в дело. Стилетом подрезали верёвку, и Жаклин рухнула вниз, как мешок с конским навозом, получив пару новых лёгких ушибов и серьёзных гематом в придачу.
Было так больно, что девушка нашла в себе сил только на всхлип.
К ней подошёл один из мародёров. Она посмотрела на него. Окружающий мир в её глазах плясал, будто у пьяного.
Стоявший за бородачом предупредил:
– Побеспокойся о товарном виде…
– Я знаю, что делаю, – беспечно ответил тот и впечатал в лицо Аземы сапог.
Её глаза открылись. Она потеряла сознание еще вечером, когда в пустыне стремительно вступает в свои права ночь.
Та еще длилась. Или прошли уже сутки? Было неизвестно.
Разглядеть перед собой что-либо по первой не представлялось особо возможным. Лишь смутные очертания решетки – вот, что заметила она сквозь мутную пелену. Моргнула. Взор очистился немного, зацепился за источник света в отдалении.
Костер, стало понятно. Стояла тишина, и было непонятно, собрал ли огонь возле себя кого-либо из похитителей.
Голова гудела. Тело пронизывала тупая боль. И узница ржавой передвижной тюрьмы не могла не застонать. Она возвестила тем самым, что пробудилась.
Напрасно.
Ушей коснулся хруст песка под чьими-то сапогами. Тёмная фигура сторожила сон пленницы, и теперь подошла поближе. В полумраке блеснули два глаза – белесых совершенно, мутных. Нет, это не кадавр уж точно. Кто-то из охотников на людей.
Он просунул свои лапищи в промежутки решетки, устраиваясь поудобнее. Чувствовал и вел себя, как хозяин.
Наблюдал за ней тихо некоторое время, изредка моргая. Пытался нагнать жути?
Зрение Жаклин чуть привыкло ко мраку ночи. Тогда она увидела: этот ублюдок улыбается. Сладострастно, точно задумал неладное. Может, и не сейчас, но в перспективе. Азема поняла это на уровне инстинкта. В области таза тяжело стало от прилившей крови, мышцы пробрал спазм – далеко не от желания, но от непринятия.
Противясь даже самой мысли о домогательстве, жалась к решетке со своей стороны. Узница развалилась немощной тушей по дощатому полу, но – о чудо! – не была ни связана веревками, ни скована кандалами. Руки и ноги были совершенно свободны. Шея – тоже…