Разумеется, я не считал ее свинкой. В тот миг мне показалось, что Наташа – самое красивое создание в мире. Но не признаваться же ей в этом…
От воспоминаний меня отвлекло неожиданное появление той, о которой я думал. Наташа выглядела расстроенной и попросила меня не рассчитывать на место у фикуса, потому что, скорее всего, сама сюда переедет. Похоже, она передумала уезжать, а значит, я тоже.
Захлопнув учебник и оставив его на кресле, я отправился на прогулку. Лелея тайное желание покинуть лагерь, я слонялся вдоль забора, постоянно оглядываясь. Как только вокруг не оказалось ни души, я схватился за прутья и не без труда перелез через высокое ограждение. Уже значительно позже, подходя к Дубкам, я вспомнил про дырку в заборе у боярышника. Скорее всего, ее уже заделали, но проверить все же стоило – это пощадило бы мои ладони, расцарапанные ржавчиной.
Обогнув деревню, я направился к качелям, на которых мы втроем любили раньше сидеть и грызть семечки. Проходя мимо леса, я невольно остановился и всмотрелся в его сумеречную глубь. Сразу же вспомнилась байка таксиста про нечисть, которая там обитает.
Внезапно я услышал скрип качелей. Сознание стремительно нарисовало картину качающейся на них Наташи. Бросив последний взгляд на лес, я направился к качелям, на которых в действительности качалась Наташа!
Боясь спугнуть ее, я спрятался за стволом яблони и принялся наблюдать за девушкой. Закрыв глаза, она слушала музыку в наушниках. Из кармана джинсов торчал маленький белый плеер. Какой же взрослой стала Наташа. И красивой. Никого красивее я еще не встречал ни в Италии, ни здесь, в России.
Может быть, зря я тогда…
– Ай, блин!
Оглушительный крик вырвал меня из размышлений. Отлипнув от дерева, я принялся озираться по сторонам, ища его источник, и, найдя, раскрыл рот от удивления.
На меня, выпучив глаза, смотрел Макс. К нему решительно шла Наташа, но он видел только меня. Пока что.
– Снегов! Какого лешего ты тут орешь на всю ивановскую?!
Макс хотел было что-то ей ответить, как его лицо вдруг исказила гримаса боли, за которой последовал новый крик.
– Отцепите от меня эту дрянь! – завопил Снегов, тряся ногой, к которой прилип белый пушистый пес.
Сорвавшись с места, я кинулся к Максу и, схватив пса, попытался отодрать его от ноги парня. Вернее, от его штанины. Пес жалобно скулил, но пасть не развевать не думал. Тогда я пощекотал его живот и пес, издав звук, похожий одновременно на чих и кашель, выпустил штанину Макса. Вырвавшись из моих рук, он ринулся в кусты.