– Федь, по-моему, она решила сыграть в целочку. Подыграем малышке?
Оба встают. Высоченные! Пучу на них глаза, открываю рот, от страха слова вымолвить не могу.
Подходят ко мне.
Тот, что в костюме, Глеб, опирается рукой на дверь, затем щёлкает замком приватной комнаты.
Упс!
– Ну что, малышка? – огромная ладонь ложится на моё лицо, поглаживает, – хочешь, чтобы взрослые дяди всему тебя научили?
Рука второго мужчины ложится на мою попу. И по телу проносится странная волна. Оседает между ног томительным осадком. Мамочки!
– Мы любим играть, правда Федя? – скалится Глеб.
А я наконец-то обретаю дар речи. И не нахожу ничего лучше, чем…
– ААА!
Настя
– Ты чего орешь? – оба мужика ошалели от моего визга.
Лысый, который Федя, быстро закрывает мне рот ладонью. У него, кстати, очень приятный парфюм. Но я продолжаю визжать ему в руку. По инерции.
– Слушай, Глеб, – задумчиво говорит он, – по-моему, она не наша шлюха. Глянь, глазищи перепуганные, вот-вот из орбит вылезут. Она правда испугалась.
– Точно, – хмыкает второй, почёсывая подбородок, – и в обморок вот-вот грохнется.
Вот тут он прав. Начинаю оседать в их руках, но мужчины ловят меня.
– Так, иди-ка сюда, малыш. Тебе сколько лет? – сажают меня на диванчик.
Всхлипываю.
– Д… девятнадцать.
– Ну не трясись ты, крошка. Ты откуда такая красивая? – мурчит Глеб, я начинаю потихоньку успокаиваться.
– Держи, – Фёдор наливает виски в стакан, протягивает мне.
– Нет… – бормочу, – не надо…
– Выпей, а потом расскажи, что такой ангелочек забыл в филиале ада? – скалится лысый.
Подчиняюсь, осушаю бокал. Горло жжет! Кашляю. Глеб кладёт ладонь мне на спину, поглаживает. Федя присаживается на колени передо мной. Оба мужчины огромные и явно опасные!
Но мне почему-то становится спокойно.
– Ты на Афоню работаешь? – спрашивает хрипло лысый.
– Нет… я вообще не знаю, кто это, – блею.
– Тогда что такая красота забыла в приватной комнате?
– Я… – вспоминаю о предательстве подруг, – туалет искала.
– И зашла к двум взрослым дядям? – смеется Глеб.
– Извините, – опускаю взгляд, – мне нужно домой.
Они переглядываются.
– Может, останешься? – голос Фёдора меняется, становится текучим и сладким, – выпьем, поболтаем. Ты красивая девочка…
– Настя, – зачем-то представляюсь.
– Настенька, – Глеб заправляет прядь волос мне за ухо, – какое невинное имя.