Мужик схватил трубку, вытянулся по стойке смирно, попытался дожевать и проглотить то, что не успел съесть, и стал кивать. До нас донеслись только его ответы: «Понял. Передам. Подкрепление в пути».
Предупреждать капитана он не стал, выглянул в окно, неодобрительно покачал головой и пошел обратно. А мы за ним. Прошли коридор, лестницу в подвал, еще коридор и двустворчатые двери без замков, которые можно просто распахнуть, когда везешь тележку с покойником, а руки заняты. Дальше нас встретил большой зал с пониженной температурой, стена с крышками холодильных камер, еще стена со стульями для зрителей-студентов, а в центре несколько операционных столов в два ряда. Над каждым – отдельные лампы, а рядом столики с инструментами.
На пяти лежали тела, прикрытые простынями. Свет горел только над одним столом, где лежало раскуроченное тело взрослого мужчины. Грудина была раскрыта и перекручена металлическими винтами-бабочками. Причину смерти можно было определить даже без диплома: тут и черепно-мозговая, и несколько колотых в области шеи, и следы от вил на ребрах. При этом труп выглядел ухоженно – и волосы на целой части головы были чистыми, и ровные ногти на свисающей вдоль стола руке – тоже.
«Санитар» прошел в дальнюю часть комнаты, свернул к письменному столу и начал шуршать бумагой. Мы проскочили за ним и спрятались под простыней.
– Его не вскрывают, а наоборот штопают! Прихорашивают, типа, – прошептал Стеча. – Как раз обсуждали это дело, когда я награду получал. Это сынок одного богатея, девчонок фабричных похищал и до смерти насильничал. Так работяги его сами вычислили, на вилы подняли, а потом прессом раздавили.
– Я не чувствую в нем сейчас энергии, даже остаточной, – тихо сказал я и прикрыл глаза, фокусируясь на ощущениях. – А девчонки сами тоже тут?
– Скорее всего. Работяги его вместе со схроном нашли, где он жертв прятал. Это плохо?
– Может и пронесет… – задумался я, – если свежей крови не будет. Нам-то всего лишь спросить.
– Прям просто спросим?
– Почти, – улыбнулся я. – План есть, подсоби, чутка.
Санитар (я решил называть его «человеческий чучельник») закончил со своей трапезой. Громко рыгнул и снова зашуршал промасленной бумагой, собирая мусор. Напевая под нос что-то из шансона, он подошел к столу с покойником, вытер жирные пальцы о халат и взял какой-то странный инструмент, похожий на шпатель.