Второй рукой Мизгирь дотронулся до своей груди, до того места, где был пришит карман с мешочком. Едва ощутимый кончиками пальцев бугорок – последняя багровая слеза Явиди.
Последняя оставшаяся.
– Что… ты дал ему?
– Ещё живой? Как тебя там… Прохор?
– Ответь. Прошу. Мне ведь недолго осталось. Проклятье… оно сжигает меня заживо.
– Нет никакого проклятья, – Мизгирь устало откинулся спиной к подножью алтаря. – Жуткие видения, обжигающая боль и гангрены. Всё это вызвано отравлением спорыньёй. И началось оно задолго до того, как вы пришли в эту деревню. Просто все вы выбрали этого не замечать. Понадеялись, поди, что само пройдёт.
– Ту вещь, что ты дал воеводе. Это ведь камень из желудка козы? Я слышал, он лечит всё. У тебя найдётся ещё парочка таких камней?
– Нет, это не камень из желудка козы. Но оно было последним.
– Ох… эка досада.
Мизгирь встал на ноги. Бессилие надавило на плечи, отяжелило позвоночник. Он покачнулся, сжал левой рукой правую за предплечье.
– Потерпи до рассвета, – сказал Мизгирь, сглатывая кровь из носа.
Не расслышав ответа, Мизгирь встал и, пошатываясь, поплёлся в кладовую. На ощупь он поставил на полу подсвечник, валяющийся в проходе, зажёг свечи.
«Тень» хранила молчание. Глаза «тени» – два пылающих угля, – пристально смотрели на Мизгиря и ребёнка. Затем, наконец, молвила, тая стылую ненависть:
– «Знаешь, я уж было начал думать, тебе меня не удивить. Сколько лет мы сшиты друг с другом? Девять? Больше? Неважно. Важно то, что я ошибся и готов предстать перед тобой с аплодисментами, хотя, признаюсь, испытываю при этом несомненную долю беспокойства. Что за представление ты устроил, лекарь? Неужто рассудок твой истёрся окончательно? Впрочем, кто я такой, чтобы вмешиваться в твою работу? Давай. Ну же. Продлевай кошмар этого ребёнка, называя это спасением».
– «Каргаш».
– «Да?»
– «Иди на хер».
Каргаш кощунственно рассмеялся.
Мизгирь сел позади юницы, осторожно приподнял её тело. Скрестил ноги поверх девичьих тонких бёдер. Платье священнослужителя сползло на колени. Одной рукой Мизгирь обхватил юницу сзади. Теперь голова её безвольно клонилась ему на предплечье.
Быть может, он снова совершает ошибку.
Второй рукой Мизгирь поднёс к губам юницы последнюю багровую слезу. Сделал глубокий вдох. Когда он начнёт плести плетение, несчастная очнётся. Очнётся от кошмарной боли. Начнёт вырываться. Ему придётся держать её, держать и плести кудеса одновременно. Превозмогая боль от отдачи, разрушая шов Явиди на своём теле. Сокращая себе жизнь.