– «Слишком скучно становится, когда ты так себя ведёшь. Лучше-ка вот, опробуем это», – бес стал оборачиваться Мизгирем. – «Ой, да! Да, так куда веселее! Похож? Как это нет? Врёшь, дрянь. Похож. Я с этим идиотом дольше тебя хожу, мне видней».
И вот они стояли на дороге, ведущей к мужскому Хвалицкому монастырю. Около съезжей избы толпился народ. Крестьяне сходились на поляну, будто желая разглядеть нечто небывалое.
– Пойдём, Грачонок, – Мизгирь горестно вздохнул, предвидя новые трудности.
Грачонок коснулась кончиками пальцем своей глазной повязки. Словно убеждая себя, что ей ничего не грозило.
Собравшихся крестьян появление чужаков никак не взволновало. Паломников в этих краях было в избытке.
– Да пребудет с тобой господня благодать, добрый человек, – припав на трость, Мизгирь обратился к одному из крестьян, стоявшему возле гружённой древесиной повозки. – Скажи на милость, что здесь происходит?
Крестьянин продолжил тянуть узкое лицо и таращить блестящие глаза.
Грачонок подумала, что мужчина во многом походил на щуку.
– А? – щучье лицо дернулось, широкий рот глотнул воздуха. – Да, добрый человек, да призрит и тебя Податель! Взгляни-ка, вон там. Сам настоятель Савва стоит!
– Ну и ну, – делано восхитился Мизгирь. – И чего ради стоит?
– Так Илюшки не стало!
– Какого Илюшки?
– Лесоруба Илюшки.
– Убило при рубке пару дней назад, – подсказал другой крестьянин, середович с крупнорубленым лицом. – Ветка сломалась, упала на голову. Свернуло шею насмерть.
Мизгирь помолчал, взвешивая сказанное.
– Стало быть, хорошим человеком был этот ваш Илюшка, раз сам настоятель здесь.
– Заблуждаешься, братец! – возразило щучье лицо. – Дело тут нечистое. Иначе стали бы настоятеля беспокоить? А всё из-за того, что над Илюшкой свеча не зажглась при отпевании.
– Ещё глаз… глаз! После смерти один глаз остался открытым. Хочет, стало быть, ещё посмотреть на этот мир. Примета неоспоримая. Упырем возродится! Кровопийцей.
– Неоспоримей некуда, – последнее Мизгирь проворчал себе под нос. – Грачонок, дай руку. Пойдём.
Грачонок затаила дыхание. В детстве ей доводилось слышать множество быличек про упырей и людей, способными ими стать. Но теперь всё было иначе.
Теперь она сама была иной.
Духовидица, способная видеть сквозь Покров. Так назвал её Мизгирь, в надежде утешить и скрасить доставшееся ей уродство.