Тут его размышления были грубо прерваны – дверь резко открылась и ударила майора в лоб.
– Ох, извините, – Николай Федотович смотрел в глаза и улыбался, – Не знал, что за дверью кто-то есть.
Филиппову показалось, что он лжет – отлично он знал, и специально подобрался тихо и открыл резко. И глаза у этого учителя были какие-то неприятные – мутные и глубокие, непонятного цвета. То ли серые, то ли зеленые… Как ориентировку про такие писать?
– Ничего, я сам виноват, – ответил он и достал удостоверение, – Мы можем побеседовать?
Николай Федотович улыбнулся еще шире.
– Разумеется, урок как раз заканчивается.
И тут прозвенел звонок. Дети словно очнулись, начали галдеть, побежали в раздевалку. Торопливо, и как показалось Филиппову – с облегчением.
В кабинете Николая Федотовича было тесно, стоял небольшой стол, почти чистый, на полке несколько дипломов и две каких-то награды. В углу – огромная спортивная сумка, набитая каким-то инвентарем. За столом – расшатанный стул, на который сел хозяин кабинета, перед – узкая скамья. Майор немного постоял, чувствуя себя глупо от того, что возвышается, как каланча, и сел. Стало еще неудобнее, но не подскакивать же теперь.
– Я хотел задать вам несколько вопросов… – начал говорить Филиппов, но Николай Федотович перебил.
– Ужасная история! Поистине ужасная! – и снова майору показалось, что над ним глумятся, – Но ведь вы найдете маньяка? Я верю вам!
Николай Федотович снова глянул прямо в глаза Филиппова, и тот вдруг удивился, насколько тут душно. В ушах зазвенело, голова закружилась. А Николай Федотович продолжил говорить, теперь тише, внушительнее.
– Я верю вам, а вы верьте мне. Вы же верите мне, правда?
В ушах Филиппова шумело, он почти не слышал слов, но машинально кивнул.
– Я не имею отношения к гибели этих девочек. Так и запомните, – сказал Николай Федотович, – А в протокол допроса запишите что-нибудь на свой вкус.
Майор достал блокнот с потрепанной обложкой, на ощупь, не отрывая взгляда от глаз собеседника, открыл его.
– Нет-нет, – сказал Николай Федотович, – Пролистайте дальше, чистый лист дальше.
Майор глянул в блокнот, перелистнул еще две страницы. Здесь он делал пометки для себя, чтобы не забыть. На память Филиппов не жаловался, и обычно помнил все и без блокнота, но ему было удобнее думать, помечая ключевые точки на бумаге.