– Может быть, Сидорова в ближайшие дни поразит молния. Он ведь железный. Вроде бы, синоптики пообещали, что уже завтра начнутся грозовые дожди.
– Моя мама, которую зовут Агрипина Карповна, пообещала мне, когда я был ещё ребёнком, что она выйдет замуж за французского графа, но не сделала это. Она, кстати, метеоролог. Так что, лучше уж верить евангелистам или нашим политикам, чем синоптикам. Да и не следует желать зла даже бывшему мостовому крану. Не хорошо это.
– Но ведь он не пощадил моего папу, с которым находился в постоянном контакте. Делали вместе одно дело, важное и полезное, и пели дуэтом задорные патриотические песни.
– Ничего страшного. Следует всех прощать. Мы же не злодеи, а добрые люди. Если в тебя враг стреляет короткими и прицельными очередями из ручного пулемёта, то не забрасывай его гранатами, а предложи ему горсть или даже шоколадных конфет.
– Как, всё-таки, приятно и почётно быть добрым и отзывчивым.
Они с некоторым отчаянием, но с большим аппетитом съели по три пирожка и решили минут десять отдохнуть от приёма пищи.
Селена спросила своего не совсем давнего знакомого, симпатично парня Альпакова, кем был его папа и где он сейчас обитает.
– Мой отец, по имени и отчеству Фёдор Филиппович, был и остался альпинистом, с гордостью ответил мастер участка. – Он теперь бродит в горах Сихотэ-Алиня. Это на самом краю нашей замечательной страны. Питается дикими абрикосами и грибами. Его не так давно видели мамины знакомые в тех местах. Папа сидел на дереве. Они вместе с тамошним дятлом добывали из-под коры личинок и жучков.
– Мне очень приятно, что твой папа живёт интересно и задорно, – улыбнулась Селена, – и ни одному государству не платит налогов.
– Он всегда был смекалистым. По ночам мой папа съедал всю колбасу в холодильнике, и потом полдня мне и маме объяснял, что в нём поселились мыши. Кроме того, обнаглевшие грызуны в тёмное время суток пили водку и закусывали спиртное солёными огурцами.
Не далеко от Никона и Селены слышался шум, грохот и жуткие крики умирающих. Это железный гигант Сидоров получал эстетическое удовольствие и продолжал наводить в городе Жигруши свои порядки. Трифон Аркадьевич оказался не только частично мыслящим, но и неутомимым существом.
Вода в речке забурлила, и прямо из реки на берег вышел высокорослой мужик лет сорока пяти, весь покрытый бурыми водорослями. Самый настоящий водяной, которого привлёк запах пирожков.