Он шел в общагу с легким сердцем и теплом в душе, которое, увы, не могло согреть холодный нос и ледяные кончики пальцев. Но это и неважно.
***
Отогревшись под пледом и почувствовав себя живым, Матвей достал ежедневник, в котором хранил рисунки Лены. Как раз в это время пришло сообщение:
«Я вернулась, ни один маньяк не пострадал от моего харакири»
Матвей отправил «Молодец», три смеющийся смайлика и лайкнул сообщение.
Взяв ножницы и скотч, он обратно залез на кровать и стал примерять, где лучше повесить рисунки.
– Что это? – спросил Лёха, заметив бурную деятельность. – О, какие классные рисунки!
– Ага, это Лена рисовала для моих стихов.
Лёха присвистнул.
– Ты ей посвящаешь стихи, она тебе – рисунки… Ты ушел с концами, гуляя с ней. М-да-а-а… Я уже даже хотел вызывать полицию, чтобы искать тебя!
– Четыре с половиной часа – это не трое суток, после которых начинают поиск пропавших.
Когда Матвей осознал, сколько времени они провели с Леной, волосы на подстриженном затылке чуть не встали дыбом. Он не заметил, как быстро бежало время. С Леной было так комфортно, что время замирало. Все в этом мире замирало – были только их шуточки и смех. Он заглянул в приложение, измеряющее количество шагов за день, и тоже немало поразился результату: он прошел больше двадцати тысяч шагов. Он даже не почувствовал усталости и ноги не гудели.
Матвею, пожалуй, давно не было так хорошо.
– Нет, ты правда подумай. Проанализируй. Между вами такая искра…
– Какая искра, Лёх? Успокойся уже. Искры в нашей общаге запрещены, иначе заорет пожарка и ты побежишь зад морозить на улицу.
Лёха цокнул языком, вспоминая, чем закончилась последняя эвакуация три недели назад. Они стучали зубами, стоя в одиннадцать вечера перед теплой общагой, и прыгали с ноги на ногу, но пожарная машина словно и не торопилась приехать к ним.
Лёха хотел сказать что-то еще, но Матвей пресек его аргументом, что Лёху так вообще придется объявлять в федеральный розыск, если он с примерно трех часов дня до трех часов ночи гуляет с девочкой.
– Бе-бе-бе, ну ты и зануда.
Матвей показал Лёхе язык и отвернулся к стене, приклеивая последний кусочек скотча. Рисунки висели прямо над кроватью. Матвей, лежа на подушке, мог свободно рассматривать их. Как ковер, узоры которого перед сном изучают в детстве. Рисунки Лены достойны того, чтобы на них глядели так же.