Сначала я всерьез испугался, он так энергично размахивал жилистыми руками в приступе гневного монолога, что почти доставал до меня, а между нами было полтора метра. На миг я почувствовал себя боксером на ринге, каким-то ничтожным, слабым, неизвестно каким чудом (несчастьем) попавшим на ринг. И вот он справил нужду легких, как я это называю, воздуха там осталось только на жизненно-важные вещи. Передышка была короткой, он рухнул в начальственное кресло с высокой спинкой, мокрые ладони щупали такой же лоб, а краснощекое лицо пылало в лучах солнца.
– Боги! Сегодня, вне всяких сомнений, ты сумел превзойти самого себя… Нашей компании грозит в лучшем случае лишение клиента, но, учитывая статус той, кого ты унизил, мне придется послать не одно извинительное письмо и заплатить за неразглашение этого конфуза. Ты понял, что натворил?!
На самом деле, я понимал лучше всех, потому как сам все и спланировал. Лестно слышать, хотя не согласен, что это было гениально, на скорую руку все-таки, но я бы повторил еще с десяток раз для профилактики.
Лет шестьдесят назад родители назвали этого человека Бенедиктом Саввой, то бишь скучно, блекло, невыразительно, я такое не выношу, вот и придумал для него (а парни подхватили) прозвище Мудрый Филин. Сравнение идеальное, с этим никто не спорил, возникло оно примерно через десять секунд от знакомства, а прижилось к концу первого рабочего дня. Дело в том, что он некрупный телом, но, когда начинает махать ручищами, расширяется втрое, прямо как птица. Звание не врет, он действительно мудро начальствует над нами, и в его арсенале есть клюв, которым он не жалеет сил стучать о наши головы, на моей макушке характерная вмятина уже. И в конце концов, широкое окно кабинета на втором этаже позволяет ему суровым взглядом окидывать весь рабочий цех, будто с высокой ветки дерева, и издавать недовольное ууканье, если что-то идет не так. Не хватало плакатов, мол, Мудрый Филин следит за тобой[2], чтоб каждая мышь знала!
Как и любой отвратнейший день, этот начинался вполне себе сносно, даже хорошо, я бы сказал. Свежий утрешний воздух на пару с солнцем заливали всю фабрику, прямо-таки заражали редким желанием поработать на славу. Конвейер двигался резво, будто получил тройную порцию машинного масла на завтрак, не скрипел, не ломался, как это бывает, мы привычно подшучивали насчет усиков Луи, потели мозгами над новыми идеями для игрушек, пулялись декоративными пуговицами – в общем, направляли все творческие порывы на создание плюшевых гадов, идиллия в чистом виде.