Он прикрыл глаза, представляя украшение Алисы. Колье широкой лентой, состоящей из мелких серебряных лепестков, изящно обвивало тонкую шейку Алисы. В гирлянде из серебряных листьев капельками сверкали мелкие зеленые камни. Середину украшал более крупный камень овальной огранки, но самый большой камень на двух серебряных полукольцах свешивался с этой гирлянды прямо в нежную ложбинку, открытую треугольным вырезом концертного платья.
Интересно, откуда мать знает, что это изумруды? Могла она увидеть украшение? Могла. Она любит «выходить в свет», чтобы выгулять новое платье или драгоценности. Вполне могла пойти на концерт в филармонию. Там и заметила украшение на Алисе. Но, похоже на то, что не просто увидела, но и узнала, потому что она сталкивалась с ним раньше. В подсознании мелькнула мысль, что он тоже когда-то давно видел эту затейливую гирлянду из серебряных лепестков. Во сне? Нет, не может быть. Ерунда. Думает об Алисе, вот и мерещится.
Борис подошел к окну. А дождь «не на шутку разгулялся», как говорила его бабушка. Сегодня её день рождения, а мать даже не вспомнила о своей матери. Что с неё взять? Дрянь. Выбилась из грязи в князи, а как была завистливой, злобной особой, такой и осталась.
…Как же хорошо Борису жилось в деревне вдвоем с бабушкой! Алевтина Базанова родила ребёнка в восемнадцать лет от какого-то местного бандита, так соседи говорили. Жениться на ней бандит не пожелал, и даже пригрозил, чтобы не лезла. А вскоре его и вовсе убили в драке. Она не сильно горевала, больше досадовала, что не смогла прибрать к рукам богатого мужика. Бориса она, не задумываясь, оставила своей матери, а сама ринулась в город за счастьем. Она устроилась работать официанткой на автовокзале, в деревню приезжала редко, в основном, чтобы взять денег у матери. Борис с бабушкой не любили, когда Алевтина приезжала. Вечно шумная, ярко и вульгарно одетая, любившая выпить рюмочку за столом, она нарушала их размеренный распорядок жизни.
Бабушка считала себя виноватой перед Алевтиной, что плохо приглядывала за ней, некогда было, много и тяжело работала на колхозной ферме. Вот дочка и выросла такая – как кривая веточка на стволе дерева. Бабушка запомнилась Борису тихой, спокойной и ласковой пожилой женщиной, в чистом белом платочке на голове. Летом она носила платье в мелкий цветочек, а зимой теплую коричневую юбку из фланели с вязаной кофтой. Она называла Бориса «касатик», «Борюшка», «свет мой ненаглядный», гладила по голове, а на ночь непременно рассказывала сказку или читала книжку.