– Только бы вернулся, а там уж как-нибудь разберем-ся, не перепутаем, – еле слышно прошептала Соня.
На том все разговоры по этому поводу были прекра-щены в их семье надолго. Только после того, как на дядю Романа пришла похоронка, Ромку посвятили в историю его имени, ничего так и не сказав об отце.
***
Ромка младенцем был болезненным, то и дело по-падал в больницу, и в палату вместе с ним укладывалась не мама, а баба Сима. Она и кровь ему свою дала, когда мальчишке потребовалось переливание, тем более что и группа крови у них оказалась одинаковой. Дворовая детвора называла его просто Ромкой, мать не признавала никаких уменьшительно-ласковых имен и обращалась только «Роман», бабушка говорила то «Ромочка», то «Ро-машка», на последнее он сильно сердился. Но все больше предпочитала говорить «сыночек». Он и рос с искренним до поры до времени убеждением, что у него две матери. Одну называл «мама Сима», другую – «мама Шоня»: в раннем детстве шепелявил, а потом и сам, и все окру-жающие привыкли так называть Соню, да и она не воз-ражала: Шоня так Шоня.
В округе каких только не было национальностей. И русские здесь жили, и узбеки, армяне, татары и евреи, азербайджанцы и украинцы. Годам уже к четырем Ромка свободно болтал на самых разных языках. С армянами здоровался «барев дзез», евреев степенно приветствовал «шалом алейхем», азербайджанскому приятелю, подзы-вая его, кричал «гяль бюра», воробья называл «горобец», а отправляясь в булочную за хлебом, неизменно осведом-лялся у однорукого узбека-продавца: «нон иссыкми?» – хлеб горячий?
Секретным для него в их семье оставался только еврей-ский язык идиш, из которого Ромка знал лишь несколько слов, преимущественно ругательных. Когда мама Сима хотела что-то от него скрыть, то к маме Шоне обращалась именно на идиш. Ромку это злило и обижало. «Чего се¬кретничаете?» – ворчал он. Как-то мама Шоня, шутя, об¬няв сына, пообещала: «Ладно, Роман, у нас с тобой будет свой секретный язык. Научу тебя говорить по-арабски».
– А ты умеешь? – загорелся Ромка. – Он знал, что мать прилично говорит на французском, но про арабский слышал впервые. Он не отставал от Шони до тех пор, пока ей не пришлось выполнять своей обещание. Во время этих уроков мама Сима вскипала, как чайник на керосинке. «Тьфу, – пле¬валась она, и, обращаясь неизвестно к кому, добавляла на идише: – абрехде коп (сломай голову)».