Я не думаю, что мое страстное желание посвятить себя какому-либо делу приспособилось бы к какой-либо легкой или случайной отдушине – стать правым христианином, например, было просто не в моих силах, – хотя я кое-что знаю о притяжении группы, соблазнении идеалом, силе толпы. Но я также не думаю, что то, что я вырос в колыбели движения за гражданские права во времена потрясений, определило, чем я буду заниматься или кем стану – большинство людей, которых я знал, удобно оставались в стороне, занимаясь другим делом. На самом деле я не понимал, как они могли. Снова и снова я спорил со старыми друзьями, ребятами из подготовительной школы и людьми, которых я знал в кампусе, что они должны присоединиться к SDS и посвятить себя движению.
Я помню свадьбу двоюродного брата под Детройтом и два полных дня и две ночи вечеринок. На второй день к завтраку люди обходили меня стороной, и я тусовался в основном со своим младшим братом.
На карту, как мне казалось, было поставлено само человечество. Человечность людей во Вьетнаме и во всем мире, человечность чернокожих американцев и, наконец, моя собственная человечность. Я думал, что нельзя быть нравственным человеком, имея средства действовать, и стоять на месте. Кризис потребовал выбора. Стоять на месте означало выбрать безразличие. Безразличие было противоположностью морали. Если мы не высказывались и не капризничали, мы были предателями. Неудача сейчас была фатальной, и поэтому не было ничего, что могло бы оправдать бездействие. Ничего. На мой взгляд, тебе разрешались только короткие перерывы – на небольшую еду, на редкий сон, на обильный секс, на основы.
Теперь я чувствовал себя в эпицентре сопротивления, такого широкого и глубокого, что оно быстро разрушит вату сознания, охватившую страну. Это уже оторвало нас, счастливчиков, от той жизни, которую мы должны были вести по сценарию, толкнув нас в самых непредсказуемых направлениях. Это был такой возмутительный и грандиозный акт воображения, воинственного, эклектичного и мятежного – отчасти политического, отчасти культурного, отчасти рассудочного и в значительной степени сердечного, – и однажды высвобожденное воображение имеет привычку взрываться в захватывающих и опасных местах. Нашим лозунгом было действие. Мы сказали: идите дальше. Раздвигайте границы. Пересекайте границы. Идите дальше. У меня все еще есть членская карточка SDS, и она начинается так: «Мы – люди этого поколения… с тревогой смотрим на мир, который мы унаследовали».