Естьли бы какой народ различными путями дошел до того, чтоб сделался во всем образцом и путеводителем друга-го народа, так чтобы сей, прельстясь блеском мнимых его превосходств, не возлюбил ни страны своей, ни обычаев, ни языка, ни ремесл, ни забав, ни одежды, ни пищи, ни воздуха, и все сие казалось бы ему у себя не хорошо, а у других лучше: не впал ли бы он в достойное жалости уничижение?
Таковые примеры со всеми вредными их следствиями нередко находим мы в бытописаниях народов. Рим от сего лишился своего величия, многия сильныя державы явились от сего слабыми. Сама Россия некогда была тому подвержена. Хилков устами Хераскова говорит в Россияде:
В сии позорные в России времена
Погасли Княжески почтенны имена;
Чужие к нам пришли обычаи и нравы,
И скрылися следы приобретенной славы.
Но хотя бы и не можно было ни в ком предполагать толь великаго ослепления, то однакоже по сродной человеку слабости прельщаться и впадать в заблуждение (чему всяк больше или меньше подвержен), не надлежит предостерегающее о том напоминание почитать излишним и не надобным.
Что делает любовь к Отечеству? С благостию в очах, с прозорливостию в уме, с истинною и правосудием в сердце, печется о благоденствии народном. Она в одной руке держит законы, а в другой меч, и говорит народу: сии законы, начертанные мною на основании Божиих заповедей, суть ваша свобода; сей меч, держимый мною на поражение внешних и внутренних врагов, есть ваша безопасность: доколе сии законы свято будут храниться, до тех пор я с вами и вы свободны; доколе меч сей никому, кроме нарушителей законов, не будет страшен, до тех пор радость и спокойствие обитать будут в сердцах и жилищах ваших. Она говорит каждому сыну отечества: член великаго тела! Не отрывайся от онаго никогда, и поставленной от Бога над ним главе служи верою и правдою. Люби Царя и Отечество делами твоими, а не словами. Не надейся никогда быть щастлив угрызаемый совестию, и не бойся ничего похваляемый ею. Знай что я с гнушением отвращаю взоры мои от Глинских, которые лукавым языком говорят Иоанну:
«Ты Бог наш! естьли б мы могли нещастны стать,
То нам ли на тебя отважиться роптать?»
И с веселием об емлю выю Курбских вещающих ему чистосердечно:
«О Царь мой! властен ты мою пролити кровь,
Однако в ней почти к отечеству любовь».