– Видел, как вы с Джеем вчера принесли коробки, – говорит Билли. – Это последние?
– Ага, я оставила бо́льшую часть вещей в хранилище в Чарльстоне. Кажется немного бессмысленным тащить сюда всю мою мебель, а через пару месяцев снова увезти ее обратно.
– То есть все еще собираешься вернуться?
Я киваю.
– Да, но придется подыскать новое жилье.
Мой арендодатель – полный идиот, он разорвал договор аренды на два месяца раньше, но я все равно буду платить ему, пока живу в доме детства. С уходом с работы дела обстояли не лучше. Мой босс в агентстве недвижимости разве что не посмеялся надо мной, когда я упомянула об отпуске. Надеюсь, папа планирует хорошо мне заплатить. Он, может, и скорбящий вдовец, но я не работаю бесплатно.
– Угадай, кто на днях заходил в магазин? – спрашивает Билли с предупреждением в голосе. – Мистер Дерьмовый Заместитель прицепился ко мне из-за вывески на тротуаре. Что-то там про городское постановление и блокировку пешеходного движения.
Мои ногти впиваются в деревянную барную стойку. Даже по прошествии года упоминание Расти Рэндалла по-прежнему вызывает неминуемый гнев.
– Этот знак там сколько стоит? – сетует Билли. – Лет двадцать?
Насколько я помню, да. Это главный элемент тротуара – наша деревянная табличка в форме буквы А с мультяшным мастером на все руки, объявляющим: «ДА, МЫ ОТКРЫТЫ!» и размахивающим разводным ключом. На другой стороне доски – информация о распродажах недели или новых продуктах. Когда я была маленькой и любила ходить с папой на работу, он кричал из офиса, что мне нельзя рисовать на вывеске. Я торопливо стирала свои шедевры и начинала переносить их на асфальт, делая все возможное, чтобы люди обходили их, и едва ли не откусывала лодыжки туристам, которые стаптывали свои Sperry’s[1], проходя через мою импровизированную галерею.
– Придурок не уходил до тех пор, пока я не занес вывеску внутрь, – жалуется Билли. – Стоял там минут пятнадцать, пока я притворялся, будто помогаю клиентам, а потом торговался с ним из-за этого дерьмового постановления. Я уже хотел позвонить отцу, чтобы тот вразумил его, но он схватился за наручники, словно собирался арестовать меня, так что я послал все. Подождал несколько минут после того, как он ушел, а затем снова выставил стенд на улицу.
– Вот мудак, – бубню я в чашку кофе. – Ты же знаешь, он от этого тащится.