Готов был прямо сейчас нарушить свое собственное правило, как только уложил девчонку спиной на козлы, но вовремя остановился. Конечно, было трудно устоять от вида открытой киски, немного приподнятых ног.
– Напомни мне правило, Вика, – едва сдерживаю свой рык, взяв стек, который повесил на крючок возле кровати.
– Какое? – непонимающе спрашивает, скорее от того, что Вика сама уже на грани.
– Значит ты не помнишь, – сурово говорю, и она мотает головой. Без предупреждения щелкаю стеком по внутренней части бедра, практически в десяти сантиметрах от ее естества. В тусклом свете и при свечах, ее возбуждение едва заметно, но влажность ощутима, стоило мне прикоснуться ладонью. Вика попыталась сжать ноги, но тут же была предупреждена еще одним хлыстом.
– Ах! – выгнулась в пояснице, когда новая волна жалящего удара пронзила каждую клеточку тела Вознесенской. – Я не должна была возражать или начинать говорить без твоего разрешения… – выпаливает на выдохе одним предложением, ложась снова на спину.
– Умница, саба, – хвалю, встав перед ней на одно колено – напротив ее естества. В нос мгновенно ударяют флюиды ее возбуждения, и я практически теряю свой собственный разум, опьяненный ее ароматом желания большего. Вика замерла, не понимая, что происходит дальше. Вознесенская снова прогнулась в пояснице, подперев голову обеими руками. На не широком козле трудно удержать равновесие, особенно в таком положении, но она справляется на отлично. Вскинув одну ее ножку себе на плечо, девушка сообразила, а потом я заметил на ее лице ухмылку. Слишком довольную, и в этот момент мне словно по голове ударили: а, кто, мать вашу, из нас тут Дом?! Эта наглая, хитрая девица манипулирует мной! Твою мать! Вика уже приготовилась к победе, но рана девушка ее начала праздновать. От ее киски отказаться я не в силах, а вот отомстить, как она предположила – вполне. Одной рукой я стал гладить ее бедро правой ноги, а другой бесшумно полез в карман и достал клиторный зажим. Вещица, чем-то похожая на скрепку, украшенную стразами, в том же стиле, что и зажимы для сосков. Я приблизился к ней и начал целовать, вырисовывая круги на клиторе. Покусывал, всасывал плоть, щелкал языком… играл и вкушал вкус Вознесенской. Она была на грани, как и я сам. но, ухмыльнувшись, пока девчонка пребывала в нирване и готовилась к разрядке, быстрым и ловким движением установил зажим. Всю комнату охватил крик Виктории, и она попыталась сесть, но я надавил ей на живот, против моей силы у девушки не было ничего, кроме того, чтобы повиноваться.