Я закрыла глаза и тихо запела, стараясь не разбудить соседок:
– Вспомню нашу любовь, сеньорита, когда за окном льет дождь.
– Фьюююю, – послышался звук ветра за тяжелыми приютскими ставнями.
Я невольно вздрогнула и продолжила:
– Мы будем вместе, как в тот день, когда в саду цвела душистая сирень.
Рядом послышалось мирное сопение Жизель. Как можно заснуть под такую песню! Ее ведь исполняла сама несравненная Эллин Форнейт – любимая певица приютских девушек и звезда нашего ирландского города.
Я вспомнила афиши кабаре «Мон-Дон» с распрекрасной Эллин, изящной и тонкой, как фарфоровая статуэтка. На ней было великолепное платье с расшитой розами юбкой, на голове красовалась изящная шляпка, а улыбке мисс Форнейт могла позавидовать сама королева!
Для нас она стала воплощением грации и предметом обожания. В глубине души все приютские девчонки мечтали стать похожей на несравненную Эллин.
С этими мыслями я и заснула, а проснулась, когда за окном сияло солнце. Жизель все еще спала, а остальные собирались на завтрак.
Я снова приложила ладонь ко лбу подруги. Горячий. Плохо дело. Пришлось быстро надеть потертые туфли, платье и бежать за помощью.
В коридоре мне встретилась мадам Розенберг, наставница для младшей группы. Повезло!
Я схватила ее за подол и быстро сказала:
– Мисс, у Жизель температура, ей надо в лазарет, срочно!
На суровом лице наставницы появилось взволнованное выражение, и она молча пошла за мной в спальню.
Там, осмотрев подругу, которая лишь слабо улыбнулась нам, наставница принялась ворчать:
– Плохо-плохо. Юные девицы – сплошное легкомыслие, ветер в голове, а потом жар, простуда. В лазарет, – властным голосом подвела итог мисс Розенберг.
И мы повели несчастную Жизель в обитель покоя и горьких микстур.
– Не хочу болеть, хочу в город, на ярмарку, – плаксиво жаловалась она.
Я сочувственно кивнула:
– Да ладно тебе, Жизель, нам всего семнадцать – вся жизнь впереди. Вот вылечишься, и пойдем не только на ярмарку, но и на концерт самой Эллин Форнейт, а потом на вокзал смотреть паровозы.
– Паровозы! – радостно повторила Жизель. Почему-то именно этих паровых гигантов она обожала больше всего, даже больше дирижаблей и электромобилей.
В лазарете наставница вручила ей градусник, а мне велела уходить, дабы не нарушать священный покой этого богоугодного места.