. Дело тут не только в воспоминаниях, дело в некоем предубеждении, заставляющем предпочитать «благородную независимость, которой надлежит быть главным достоинством депутата». «Люди спрашивали себя, – продолжает тот же свидетель, – какая польза общему делу от того, что некий депутат приносит свое мнение в жертву партии и оно перестает быть его собственным». Стремление одних к объединению порождает аналогичные тенденции в стане других. Умеренные отделяют себя от ультрароялистов. Через два месяца после открытия сессии, 7 октября 1815 года, разрыв, судя по всему, уже совершился. «Борьба началась, партии определились; палаты разделились на узаконенные большинство и меньшинство»
28. И, что важнее всего для нашей темы, ультрароялистское большинство «после недолгих колебаний», пишет Дювержье де Оран, «окончательно обосновалось в правой части залы»
29. Нет сомнения, что, если бы оно обосновалось в левой части, всемирная история пошла бы по другому пути!
Как известно, все более непримиримые разногласия между кабинетом министров, вынужденным вести дела в согласии с реальностью, и чересчур ревностными защитниками монархических традиций вынудили короля уже в сентябре 1816 года распустить палату. В октябре на выборах ультрароялисты терпят ощутимое поражение. С этих пор кабинет министров начнет опираться на сторонников компромисса – приверженцев Хартии, именуемых по этой причине «конституционалистами»; вскоре из них составится «центр». Он возникнет одновременно с появлением сразу после выборов 1817 года группы «Независимых», достаточно мощной, чтобы сформировать левую оппозицию – оппозицию, которая только усилится вследствие выборов 1818 и тем более 1819 года. Образовавшаяся в результате система – правительство, стоящее на позициях центра, и противостоящая ему двойная оппозиция – оказалась крайне далека от прекрасной простоты английской двухпартийности. Еще в августе 1816 года Витроль, один из вождей ультрароялистов, мог призывать к принятию системы, копирующей британский образец30. В 1820 году Людовику XVIII остается только горевать о безвозвратно утраченном идеале: «О тори, о виги, где вы?»31 В самом деле, логика функционирования парламента сделалась совершенно иной – и управлять им стало куда труднее из‑за распределения политических сил внутри него. Именно по причине этой специфической ситуации названия «правые» и «левые» обретают смысл и необходимость. Период с 1815‑го по 1820 год – эпоха, когда они сложились окончательно.