– Том, спасибо тебе… ты же old friend, каких всегда не хватает.
Тамара смущенно заулыбалась, пригубив вино:
– Ты знаешь, как я к тебе отношусь…
– Да знаю, и потому ценю, что сегодня ты рядом, – он коснулся ее бокала своим и стал уплетать свой кусок остывающей пиццы. «Fuck! Опять наедаюсь на ночь. С нормальным режимом покончено».
– Ты знаешь, когда я вспоминаю интернат, понимаю: самое приятное, что у меня там было – это ты..
– Ну тогда мы с тобой не очень дружили.
– Да я не в претензии, у тебя была своя жизнь и гимнастика, а я там… была потерянной.
Илья неохотно начал говорить:
– У меня там тоже все не медом… – он налил им еще вина. – Потерянным был и я, первые полгода. Когда мама умерла, а меня в интернат, – он выпил, не чокаясь, и налил еще.
– Главное, отец почему-то был уверен, что мне там нравится, – усмехнулся Илья.
– А я не простила ее.
Илья заметил, что у Тамары дрожит голос:
– Сбагрила меня… С папой развелась, и у нее появился новый ухажер. Она всю жизнь так устраивала, чтобы от меня избавиться.
Илья молчал, понимая, что Тамара сейчас высказывает и его собственные мысли.
– Они говорили, что хотели устроить нашу жизнь… а на деле устраивали свою! – прошипела Тамара с широко распахнутыми глазами.
Илья опять посмотрел на нее с интересом и отметил, что никогда не видел ее такой. Томик – как он ее называл – опять его удивляла. Почему он раньше не замечал в ней столько трагизма? Он-то был уверен, что он один такой – это же его мама умерла! Илья вспомнил, как он тогда часто плакал в бессильной злобе, колотя свою подушку, и вытирал горячие слезы, боясь, что кто-то их заметит.
– Том… да ну их в пень!
У девушки задрожал подбородок, и она беззвучно заплакала. Илья перегнулся через столик и порывисто обнял ее за плечи:
– Том, я же не представлял… Я бы по-другому себя вел… да о чем я говорю?! Подростки самые жестокие люди.
Илья пододвинул свой стул поближе к ее и стал успокаивать плачущую Тамару. Она снова куталась в кофту, вытирая глаза поданными Ильей салфетками.
– Прости, что я тогда был мудаком.
Он держал ее за плечи, а она как будто согревалась о его горячие руки. Лицо потихоньку смягчилось, и она улыбнулась – так же робко, как и всегда.