В этом контексте сенсорные качества, которые восприятие демонстрирует в каждой точке эмпирической реальности, более недопустимы, поскольку их позиционирование немедленно вернуло бы непостижимое, которое воля к знанию стремится устранить. И они не могут мыслиться ни как атрибуты этих конечных единиц или их связей, ни как сопутствующие феномены изменения положения и скорости. Ведь как ни крути: воспринимаемые в опыте качества – это спонтанные эмердженты, творения из небытия, которые затем в любой момент погружаются обратно в небытие, постоянно появляясь и исчезая. Даже если, чтобы избежать этого невыносимого чередования становления и исчезновения, прибегнуть к отчаянному предположению представить конечные единицы как наделенные постоянными качествами в соответствии с методом Анаксагора, то и в этом случае артистизм мышления, признающий раз и навсегда непостижимое, но переносящий его в начало и тем самым создающий для себя свободу развития в области механических идей, потерпел бы неудачу. Ибо явления, происходящие в видимых процессах, не могут быть выведены из качеств элементов, из которых эти процессы состоят, в соответствии с их механической стороной. Цвет смеси или даже комбинации двух веществ не является эффектом суммирования цветов их компонентов. Не имеет смысла рассматривать качества так же, как пространственные и временные величины. Таким образом, мышление, которое всегда является арифметикой, поскольку происходит путем объединения и разложения единиц, не может ничего сделать с качествами, которые не могут быть собраны из единиц. Сотворение мира – это чудо; но для науки это лишь уникальное чудо, от постижения которого она отказывается, чтобы объяснить изменение положения его частей исключительно в пределах сотворенного. Признать или потребовать признания качеств, однако, значит возвысить чудо до постоянства.
В XVII веке тот же ход мысли был выражен в другой формуле. Опыт учит, что большая часть стимулов, воздействующих на организм, – это движения и ничего, кроме движений, и тем не менее они вызывают у воспринимающего эффект, совсем не похожий на стимул. Это очевидно, как отмечают Галилей, Бойл и Локк,36 в случае, когда внешнее прикосновение вызывает ощущение удовольствия, щекотки или боли. Далее, научная мысль показывает, что по аналогии с этими случаями все другие стимулы, которые вызывают у нас ощущения звука, света и т. д., также могут быть истолкованы как процессы движения. И здесь переживаемый эффект полностью отличается от движения, которое предполагается как причина; действительно, это понимание имеет огромное значение для прогресса знаний, поскольку оно является основой для любого рационального объяснения процесса восприятия. Из этой предпосылки, однако, неизбежно следует, что качествам должно быть отказано в каком бы то ни было существовании. Ведь высшая теорема умозаключения, строго сформулированная Декартом