Вот веранда. На ней японцы пили чай.
Вот накрытая гигантским сугробом клумба. Здесь росли какие-то удивительные цветы.
Ветер подхватывал их лепестки и нес на веранду.
Впервые я видел старую березу с такого ракурса – она возвышалась над домом, над двором, над миром – как маяк.
И вдруг меня пронзила мысль – что если лучник остался? Ведь осталась же кормушка!
И я двинулся к широкому темному окну.
В этот момент что-то скрипнуло, и на веранде оказалась девушка в длинном вязаном свитере.
Она была очень красива. Черные волосы падали на плечи, лицо было задумчиво. Длинными белыми пальцами она перебирала какую-то книжицу.
Увидев меня, она остолбенела. Глаза ее распахнулись.
– Ты что здесь делаешь?
Я метнулся к забору и в один миг перемахнул через него.
Я побежал в другую сторону – не к дому – чтобы запутать след. И кажется, мне это удалось. После я не раз встречал ее на улице – она даже не смотрела на меня. Вероятно, она не запомнила мое лицо.
Тогда же, пропетляв по району зигзагами, я ввалился домой и долго сидел в комнате деда – смотрел на грустную японку.
Дед читал свою книгу – и все порывался читать вслух – мне – но со второй страницы начинал сбиваться, путать слова и клевать носом.
Айкидо я бросил – несколько раз меня безболезненно, но обидно уронили на соревнованиях, и я ушел.
И Япония забылась. Без новых книг мое увлечение стало бледнеть, истончаться – и, наконец, через какой-нибудь год рассеялось, как облачко тумана. Я перестал хранить молчание, держать лицо – и стал обычным болтливым мальчишкой.
«Японский» период моей жизни теперь казался сном – витиеватым, непонятным, фантастическим сном.
И тогда из пучины моей памяти восстал мрачный утес: меня снова стал мучить вопрос, который прежде был замурован в самурайскую тайну.
Что же все-таки сделал Ша Ди?
Доспехи были сброшены – и я осадил брата. Он долго отнекивался, отшучивался, делал страшное лицо, озирался, но потом сдался и все рассказал.
Он посмотрел мне в глаза и все рассказал.
Оказалось, что Ша Ди не был японцем.
И отец Ша Ди не был японцем.
И мать Ша Ди, и бабушка – японками не были.
Это была обыкновенная казахская семья, из тех, что во множестве переезжали с места на место в то время – из города в город, из области в область, нигде отчего-то не задерживаясь надолго. И переезды их, конечно, не были связаны ни с кланами, ни с мечами, ни с предательством. Никаких сегунов, вассалов и провинций. Милая казахская семья, которая переехала к нам, а потом переехала от нас.