На этот раз Уэнсдей заснула быстро и крепко. Она даже не почувствовала, как ее обнюхал Крошка.
* * *
Кошмары Уэнсдей любила. Так, чтобы за ней кто-то гонялся или чтобы падать. Долго и жутко. Любимый – вначале падать, а потом тонуть. Сегодня ей снилось другое. Солнышко, кажется, даже птички поют. Снег искрится. И весело хрустит под ногами. И весь город собрался на горке. Санки, ватрушки. И даже «Север-3» Громова. Горка – большая, можно славно разогнаться.
Уэнсдей стоит внизу. В том месте, где ее гарантированно должны сбить. Все катились мимо. В миллиметре проносились, смеялись, повизгивали. Такой особенный звук – смесь страха и счастья.
Она хотела сказать. Она пыталась. Но губы упрямо складывались в улыбку – это все, что Уэнсдей могла. И только она видела, как за горкой медленно вспухает склон. Как рассыпается флигель Академии Севера, как падает дерево у входа и разбивается, будто из стекла. Уэнсдей не видит чудовища, но чувствует: вот-вот из-под снега покажется пасть с круглыми зубами.
Мимо скатился Громов на своем «Севере». Вдруг у Уэнсдей получилось перестать улыбаться, и она заговорила – так, как умела только она. Почти шепотом, но чтобы услышал каждый. Всегда получалось – только не сейчас. Аэросани проехали мимо со скоростью инвалидной коляски. Только Корнелий Иванович все равно ничего не слышал. Никто не слышал. Громов улыбался. Это даже немного пугало. У Громова были довольно большие клыки. Уэнсдей проснулась.
Завтрак ничем не отличался от ужина. Разве что консервы открывались быстрее. На обед Громов пообещал бульон. Наверное, где-то в санях завалялась пара упаковок для приготовления горячего и жидкого. Уэнсдей пыталась рассмотреть челюсти Корнелия Ивановича: это у него только во сне такие клыки или на самом деле? Карина грустила.
Антон не мог оторваться от телефона. Его ночевка не дома подействовала на родителей и друзей. Утро славы. Первая эсэмэска пришла в ночи. От лучшего друга – Тёмы Власова. «И как она?» Все, что Каверин мог сформулировать: она была.
Корнелий Иванович решил провести экскурсию по местным достопримечательностям. Антон тоже пошел. Чтобы вот это «она была» – продолжалось.
Уэнсдей шагала чуть впереди всей процессии, ей надо было проверить одну вещь.
Они как раз дошли до знакомого ей по ночной вылазке пенька, когда привычный рев обозначил: все хорошо, со вчера мало что поменялось.