– Я боялась, что ты врешь, – тихо, с застарелой обидой в голосе ответила Валентина. – И вообще у тебя там уже другая семья и другая дочка. Нормальная, а не оборотень!
– Ну-ка цыц! – шикнул он на нее. – Ишь ты, «ненормальная» нашлась! Ничего, это тоже исправим. Вон он сидит – пошли.
Да на кой мне опять вот эту классику с ключевыми словами «извини» и «спасибо» выслушивать? Переиначивая моего приемного отца: «придется это терпеть». Не бить же они меня идут, в самом деле.
Обернулся я только тогда, когда шаги семьи Штырковых подобрались достаточно близко, чтобы их смог услышать обычный человек. Слева – одетая в старенькие зеленые шорты и желтую футболку, старательно отводящая глаза, заранее начавшая глазеть, Валентина. Справа – почти двухметрового роста мужик лет сорока, с коротким ёжиком черных волос на голове, одетый в тельняшку и камуфлированные штаны с берцами. На шее висят армейские жетоны.
– Ты – Андрей? – уточнил он.
– Я.
– Тимур, – протянул он мне руку.
Сполоснув свою в удачно набежавшей волне, я поднялся на ноги, смахнул капли и пожал:
– Очень приятно.
– Привет, – тихо буркнула Валя.
– Привет, – поздоровался я в ответ. – Рад, что ваша семья воссоединилась.
– Спасибо, – поблагодарил Тимур. – За то, что Вальке мстить не стал. И за то, что землякам помог.
– Это же и мои земляки, – развел я руками. – А Валентине мстить не за что. А вы в армии служите? – изобразил дурачка.
– В ополчении Земли–2, – ухмыльнулся он и пояснил на мой удивленный взгляд. – Армию не тянем пока.
– И правителя нет, – добавил я.
– И правителя пока нет, – согласился он и придавил дочь взглядом.
Подвигав бровками, она залилась краской окончательно и выдавила:
– Прости.
– Я и не обижался, – смиренно ответил я. – Мир, – протянул девушке руку.
– Мир! – вроде как даже немного просветлела она, пожав и вытерев ладонь о шорты.
Не из вредности – просто мокрая.
– Где манеры? – отвесил дочери педагогический шлепок по заднице Тимур.
– Просто рука мокрая! – обиженно огрызнулась она.
– И что? – нахмурился он. – Это как в лицо плюнуть!
– Извините, это – ваше семейное дело, но мокрую руку я бы тоже вытер, – влез я.
Тоже мне заботливый родитель – бросил, сбежал, а теперь, видите ли, воспитывать взялся.
– Чему молодежь только учат? – осудил он меня.
– Конкретно меня отец с первого до последнего дня учил быть хорошим человеком, здраво смотреть на мир, ухаживать за хозяйством и быть мужиком, а не сбегал хрен пойми куда на много лет, – приложил я его в ответ.