– Черт, – бормочет Линда. – Черт, черт, черт, черт, черт.
Он отрешенно протягивает руку и касается ее шеи. Мышцы твердые, как камень. Он уверен, что десять минут назад Линда была полностью расслаблена. Клэр всегда все портит.
– Все будет в порядке, – говорит Шон.
Линда поворачивается к нему, прищурившись, но все так же без единой морщинки на блестящем лбу.
– Как все может быть в порядке, Шон? Давай, расскажи мне. Думаешь, она это проглотит? Безропотно проигнорирует? Да она будет на пороге у своих адвокатов еще до начала их рабочего дня! Тебе лучше перечитать свой брачный контракт и помолиться, чтобы он был безупречным.
Шон садится на ближайший шезлонг.
– Может, так будет лучше, – задумчиво произносит он.
– Лучше для кого? – огрызается она.
– Для… Ну ладно, это изначально было проигрышным мероприятием. Я даже не могу вспомнить, почему женился на ней. Жаль только детей, вот и все. Они заслуживают лучшего. И, знаешь, если все всплывет, ты и я…
Она изумленно открывает рот.
– Ты и я что?!
Он удивленно смотрит на нее.
– Я думал…
– Что? Что мы какие-то Ромео и Джульетта среднего возраста? Правда?
– Нет, конечно, нет. – Он издает короткий смешок, призванный спасти его гордость. – Не Ромео и Джульетта, разумеется, но…
– Господи боже, я замужем, Шон! – говорит она.
– Ну, вообще-то не совсем. Как и я, – отвечает он и пробует улыбнуться своей специальной улыбкой нашкодившего юнца.
Полный презрения взгляд, которым она его одаривает, выразительнее любых слов.
– Хорошо, по крайней мере, свое место я уяснил, – говорит он.
– О, прекращай давить на жалость. Со мной это не сработает. Давай, собирайся. Нам лучше вернуться. Я должна добраться до своего законного мужа и отца моих детей до того, как это сделает она.
Она наклоняется за золотой римской сандалией, утерянной в пылу страсти и теперь лежащей у каменной вазы, где пышным облаком цветет лобелия. Эта сандалия полностью совпадает по цвету с кружевом ее платья. Шона всегда поражает то количество времени и усилий, которые женщины прикладывают, добиваясь такого эффекта, курсируя из магазина в магазин, крутясь перед зеркалами в полный рост и хмурясь так, будто от их решений зависит судьба всей вселенной. Какая-то его часть восхищается этим (что логично, иначе его не тянуло бы к таким женщинам), но с возрастом ему все больше по душе простота, более приземленные существа, ставящие его, мужчину, выше всяких побрякушек.