– …
– …
Мы оба молчали, и тишина, заполнившая кабинет, давила все сильнее. В мыслях мелькнуло слово, при попытке произнести которое у меня сначала всегда появлялись слезы, и я прилагала все силы, чтобы озвучить его и не заплакать. Врач, сидевший напротив, без конца записывал что-то в таблицу непонятным почерком и даже не пытался скрыть скуку на лице, давая понять, что сто раз видел пациентов, как я. С трудом сглотнув, я облизнула пересохшие губы и начала медленно говорить. Слова, которые я вытолкнула из себя, запнулись на дрожащей нити моего голоса и, накренившись, совсем как неровный почерк врача, беспорядочно посыпались на пол.
– Некоторое время назад… умерла моя мама.
– Как давно это случилось?
– Семь лет… примерно семь лет назад.
– Семь лет?
– Да.
Врач наконец поднял голову и удивленно посмотрел на меня. На лице читалось недоверие. Не в силах выдержать взгляд, я поспешно зажмурилась. Он глубоко вздохнул – то ли в знак одобрения, то ли возмущения – и снова заскреб ручкой по бумаге.
– Ваш период скорби немного затянулся.
– Период скорби… затянулся?
– Да, все верно. Когда кто-то умирает, мы грустим о его смерти. Но в вашем случае этот период слишком затянулся. К этому времени пора бы перестать горевать.
– …
– Если продолжите цепляться за это, лучше не станет. Наоборот, будет только хуже.
Период скорби слишком затянулся… Крепко стиснув зубы, я мысленно повторила эти слова. Период скорби слишком затянулся. Период скорби слишком затянулся… Как бы я ни старалась, смысл фразы ускользал от меня. Мои веки медленно задрожали. Так, значит, я чересчур долго храню в сердце печаль из-за смерти мамы. После долгих раздумий я пришла к выводу, что слова врача нужно интерпретировать именно так, и эта фраза схватила меня за горло, перекрыв доступ к кислороду.
– Я выпишу лекарства на неделю для начала. У тех таблеток, которые нужно принимать перед сном, есть снотворный эффект, так что воздержитесь от вождения на время. Посмотрим на состояние через неделю, если эти таблетки не подойдут, обсудим альтернативы, – сказал он.
Не найдя сил ответить, я молча отодвинула неудобный стул и встала. Больница, показавшаяся поначалу волшебным пространством из прошлого, оказалась на поверку лишь гнусной жестокой реальностью.
Осознание пришло, как это обычно бывает, слишком поздно и сопровождалось сожалениями.