Я подхожу к дверям театра и распахиваю их.
Зрительный зал пуст, а сцена погружена во тьму.
– Эй! – кричу я. – Кто-нибудь меня слышит?!
Жду ответа, ощущая, как пульс отдается в ушах. Я чувствую, как бьется мое сердце, и почти слышу его, словно прижимаю морскую раковину к виску.
Никто не отвечает.
Обратный путь до каюты занимает двенадцать минут, по спине струится пот.
Пита нигде нет.
Его часы лежат на прикроватном столике – единственный признак того, что он когда-либо был здесь. Я беру их и надеваю на запястье. Они выглядят большими и неуклюжими. Нюхаю кожаный ремешок и прижимаю его к верхней губе.
С нашего балкона я вижу, что вода неспокойная, а ветер усиливается. Пит мог упасть за борт? Нет, что угодно, только не это. Это не объясняет, почему все остальные пропали без вести.
Чем это можно объяснить?
Я поступаю так, как обычно делала мама, когда жизнь становилась для нее невыносимой. Если отец тратил деньги, отложенные на рождественские угощения, или продавал наш телевизор, она кричала в подушку, а потом плескала в лицо холодной водой. Я не кричу, лишь умываюсь и смачиваю волосы. Нужно собраться с мыслями. Нужно отправить сообщение в полицию, в береговую охрану, Джемме.
Телефон выключен. Полная перезагрузка. Телефон снова включен.
Сигнала нет.
Сообщения не удалось отправить. Письма по-прежнему в папке «Исходящие».
Бегом возвращаюсь на нос корабля. Сбега́ю по незнакомым лестничным пролетам и сворачиваю в коридоры кают «золотого» класса, двери которых расположены ближе друг к другу, а ковровое покрытие не такое экстравагантное. Затем обнаруживаю боковой выход, где ковровое покрытие заканчивается и начинается прорезиненный пол. Я переступаю порог и стучу в служебные двери. Они распахиваются. Не заперто. Крошечные тесные каюты с двухъярусными кроватями и без окон, даже без иллюминаторов. Фотографии родственников, приклеенные скотчем к стенам. Косметика и дезодоранты. Я вторглась без спроса. Интересно, я сейчас нахожусь ниже уровня воды? Одна мысль об этом заставляет меня содрогнуться.
– Эй? – зову я, выходя в коридор.
Эхо звучит громче. Здесь не так много мягкой мебели, чтобы заглушить мой взволнованный голос.
Я взбегаю на самую высокую точку этой части корабля.
Мостик.
«Вход только для экипажа. Пассажиры не допускаются».
Толкаю дверь.