– Ты что, не едешь? – спросила она.
– Но у нас же разные направления? – Она одарила его взглядом, который пронзил его насквозь. И все.
Когда он пил кофе в спальне Беатрис в два часа ночи после того, как они поцеловались, но до того, как переспали, то был удивлен, узнав, насколько она одинока спустя два года жизни в Дублине. Она переехала из Гамбурга к одному ирландцу, но они расстались после того, как она сказала, что хочет детей, но не хочет иметь ничего общего с католической церковью. Они сидели на ее кровати в углу, прислонившись спинами к стене, ее ноги лежали у него на коленях. Он понял, что влюбился в нее, когда его первой мыслью стало то, как он скажет родителям, что не покрестит своих воображаемых детей. Она хотела остаться в Ирландии. «Но это сложно, я стараюсь заводить друзей, все дружелюбные, говорят, пойдем выпьем пива или в кино, а потом забывают мне перезвонить. Я думаю, ирландцы считают, что мне никто не нужен». Ему нечего было возразить, потому что он подумал то же самое и, возможно, думал так до сих пор.
– Папа, – сказал Фиа, – Эшлинг говорит, что нам нужно быть добрыми к пчелам, потому что они опыляют фрукты, а если у нас не будет пчел, то не будет и фруктов. Но как нам быть к ним добрыми, если они могут нас ужалить? – Только в конце этого вопроса Конор вспомнил, что Эшлинг была учительницей его сына. Он до сих пор не мог смириться с тем фактом, что учителя его сына выглядели так, будто сами еще учились в школе. А школьная политика обращения к учителям по именам лишь усугубляла ситуацию.
– Они не ужалят, если ты не будешь их трогать.
– Но мы же должны заботиться о них.
– Думаю, Эшлинг имеет в виду: оставить их в покое, чтобы они делали то, что хотят?
Конор налил себе кофе и положил кашу, которую оставила им Беатрис.
– Почему ты сердишься? – Фиа уставился на него.
– Что? Я не сержусь.
– Ты глаза прищурил.
Конор глубоко вдохнул, выдохнул и изменил выражение лица, глядя на сына:
– Я не сержусь, Фи, но нам надо перестать болтать и поесть, скоро пора бежать…
– Чтоб как жаба поскакать! – успокоенный Фиа вернулся к своей каше.
– И помни, Фи, пчелы не хотят тебя жалить, потому что, если они тебя ужалят, они умрут. – Фиа обдумал эту новую информацию, и каждая крошечная крупица усвоенного отображалась на его лице, пока он не кивнул.