Кто-то обручился, кто-то поженился, кто-то съехал от родителей, кто-то собирается в кругосветку, а вы застряли все там же, не в состоянии здраво рассудить о своих изменениях.
Не знаю, может во мне говорит Апероль, выпитый, на Никольской, а может и нет, но я бы хотела кое-что сказать.
Во мне внезапно проснулась любовь к центру Москвы. Хотя не буду врать, последние два года, я ловлю себя на мысли, что, знаю, как пройти на любую станцию метро, которая находится в центре.
Сегодня, когда я прощалась с подругами, отправила их к Тверской, а сама направилась к Площади Революции.
Я шла одна, и на душе стало очень тепло.
Солнце уже село, но небо всё ещё было светлое. Прямо над головой ярко светила луна, а в лицо дул ветер, он был холодный, но не настолько, чтобы замерзнуть.
На небе, по-Московски не было ни одной звезды.
И мне так хотелось верить, что я часть всего этого, что я часть чего-то большего, чем я сама.
Я чувствую вдохновение.
Может это и не Апероль, а простое весеннее обострение, которое застало нас врасплох.
Знаете, почему я открытая книга?
Знаете, почему людям, кажется, будто они меня знают?
Наверное, потому что я не скрываю своих чувств.
Я пишу от чистого сердца, и чаще всего слишком откровенничаю.
Знаю, что это может выйти мне боком, но ничего не могу с этим поделать.
Все равно продолжаю печатать этот текст, лежа в темной комнате, слушая грустные песни.
Это выглядит так, будто, я забыла свой дневник, а вы нашли его и решили покопаться в моей жизни, пока я благополучно отошла покурить.
Меня легко задеть, потому что моя душа обнажена перед вами.
Я просто, надеюсь, что никто не додумается топтать мою душу и превращать её в пепел.
Я сомневаюсь, что он существовал
Рупи Каур писала: «ты был так далеко, и я забыла, что ты был».
Это правда.
С каждым днем, я понемногу теряю воспоминания о нём.
О том единственном, который заставил меня забыть всё, что было до него.
Он обнимал меня за талию, и моё сердце замирало.
Он держал меня за руку, и я больше не знала, как говорить.
Он провожал меня до дома, а мне хотелось плакать от счастья, ведь он мой, или скорее, я его.
Но сейчас, он правда далеко, настолько, что теперь я сомневаюсь, что он существовал на самом деле.
Мы стояли друг напротив друга, в каком-то сквере, на улице было темно, но мы не хотели прощаться.