– Я спрятала его штаны, – объясняет она.
Девочки усвоили мой тон и интонации; кроме того, они научились не только договаривать друг за другом фразы, но и, судя по всему, додумывать мысли. И теперь они по очереди рассказывают мне, что произошло, а я перевожу взгляд с одной на другую, стараясь не потерять нить разговора.
Долли стоит у кухонного стола и разделывает мясо к ужину. Темные кудрявые волосы убраны, руки ловко снуют туда-сюда.
– Он был просто в ярости.
– Не хотел пускать нас в комнату.
– Но потом уснул.
У Ханны тоже мои кудри, но светлые. Они убраны в косу, лежащую у нее на плече.
– Два часа уже спит.
– Совсем без сил был. – Долли перевязывает кусок мяса бечевкой.
– Слишком распереживался.
Я смеюсь, скидывая плащ и перчатки, потом спрашиваю, понизив голос:
– А куда вы дели его одежду?
Ханна кивает в сторону моей рабочей комнаты и беззвучно проговаривает: «Кипарисовый сундук».
Девочки с рождения окружены мужчинами. Отец. Братья. Бессчетные пациенты. Я никогда специально не учила их справляться с упрямой половиной человечества так, как учила зашивать раны, прясть лен и готовить на толпу людей; я рада, что они уже вполне овладели тонким искусством управления неподатливыми пациентами.
– Когда Джонатан его привез?
Девочки снова переглядываются, высчитывают время.
– Где-то в три… – начинает Ханна.
– Может, через час после того, как ты уехала к Бетси Кларк, – перебивает ее Долли.
– Мы еще спали.
Как повитуха и лекарка, я часто просыпаюсь посреди ночи от стука в дверь, от чьего-то отчаянного зова. От мольбы о помощи. Я научилась просыпаться мгновенно, да и моя семья давно смирилась с тем, что их сон нарушают ради бед наших соседей. Но сегодня утром, наверное, пробуждение было особенно тяжелым – вчера вечером девочки со старшими братьями допоздна были на осеннем балу. Бал для нашей молодежи устраивают раз в сезон, и это очень важная часть их жизни. Девочки только-только вернулись, когда за мной приехал Джон Коуэн. Но держатся они хорошо. Мои дочери больше привыкли к крови, травмам и кавардаку, чем многие врачи вдвое их старше.
– В каком состоянии был Сэм? – спрашиваю я.
Долли вытирает руки о фартук.
– В плохом – ходить не мог, Джонатану пришлось его тащить.
– Удивительно, что он не погиб, – говорю я им.
– Вполне мог. Но Джонатан завернул его в одеяла сразу же, как они его вытащили из воды.