Три раза в год мой муж заказывает в канцелярской лавке в Бостоне брикеты чернил. Их присылают по два в коробке; это маленькие прессованные диски, на которых вытиснено «Ларкин». Эфраиму это обходится в пять шиллингов за чернила и один за доставку, но он охотно платит такие деньги, хоть и говорит, что Эбенезер Ларкин сквернослов и любитель шлюх. Так Эфраим показывает свою любовь – заботится о том, чтобы мне было чем писать. В нашу первую брачную ночь много лет назад он подарил мне первую книгу дневника, такую же, как сейчас лежит у меня на столе. Он сказал, что дневник мне для того, чтобы собирать и хранить в нем свои мысли, и попросил только одно: чтобы я не оставила его пустым. С тех пор я исписала таких книг дюжину. Их достать легче, чем чернила, так что из поездок в Бостон Эфраим довольно регулярно привозит новые тома с пустыми плотными страницами. Я обнаруживаю эти тома на своей табуретке, и часто между страниц вложен засушенный цветок. Эти цветы остаются там, куда он их положил, а сами книги выстроились на полке на другом конце комнаты.
Я веду дневник не только потому, что мне это нравится, но еще и потому, что это моя работа. Одно из обязательств, которые влечет за собой моя профессия. Как повитуха и лекарка, я знаю многое о частной жизни моих соседей, знаю их страхи и тайны и, когда это уместно, записываю их, чтобы сохранить. Память коварная штука, она часто искажает и перекручивает факты. А вот бумага и чернила принимают правду без эмоций и беспристрастно возвращают ее обратно. Думаю, именно поэтому женщин так редко учат читать и писать. Одному Богу известно, на что они станут способны, если в их власти будут перо и чернила. Я не Бог, да и не стремлюсь им быть, но поскольку мне известно многое из того, что творится за закрытыми дверями в этом городе, неплохо представляю себе, какие секреты могут быть записаны, а потом раскрыты, если умеющих писать женщин станет больше.
Я подозреваю, что события сегодняшнего утра мне еще понадобится вспоминать, так что беру перо и чернильницу.
Дневник раскрыт на вчерашней записи. Я, как обычно, начала с погоды, а остальную часть страницы оставила пустой, чтобы заполнить ее позже:
Среда, 25 ноября. – Ясно и холодно. По реке идет лед.
Отламываю кусочек чернильного брикета и развожу чернила водой в серебряной тарелочке, на дне которой вытиснено изображение всадника на коне. Под изображением выгравированы слова «Серебро Пола Ревира, Бостон». Тоже подарок Эфраима. Еще одна маленькая роскошь, на этот раз довольно личного свойства. У моего мужа и серебряных дел мастера Пола Ревира