Я только-только приехала, все приготовила, а головка младенца уже виднеется. У Бетси схватки каждые тридцать секунд. Этот ребенок, как и предыдущие, торопится познакомиться с матерью. Хорошо, что у нее подходящее сложение для деторождения.
– Пора, – говорю я и кладу теплые ладони ей на колени. Осторожно разведя их, я помогаю Бетси сдвинуть ночную рубашку повыше, открывая живот. Он весь твердый, так его свело от схватки, а Бетси, сжав зубы, пытается не всхлипывать.
В родах женщина забывает весь свой прежний опыт. Каждый раз как первый, а посоветовать что-то могут только те, кто пришел помочь. Так что вокруг Бетси собрались женщины – мать, сестры, кузина, тетка. Роды – дело общественное, и когда у Бетси не хватает уже сил терпеть и она кричит от боли, все дружно берутся за дело. Они знают, что к чему. Даже те, которым ничего не поручено, находят, чем заняться. Кипятят воду. Поддерживают огонь. Складывают простынки. Самая что ни на есть женская работа. Мужчинам в этой комнате нет места, у них здесь нет прав, так что муж Бетси, чувствуя свое бессилие, ушел к себе в кузню – изливать свой страх и беспомощность на наковальню, приводить к покорности расплавленный металл.
Женщины работают слаженно, следят за тем, что я делаю, реагируют на каждое движение. Я протягиваю руку, и в ней оказывается влажная теплая тряпка. Вытираю выступившие кровь и воду, и тряпку у меня тут же забирают и заменяют свежей. Младшей из родни Бетси, кузине лет двенадцати, поручено стирать испачканные тряпки, кипятить чайник и доливать воду в ведро для мытья. Она занимается всем этим не морщась и не жалуясь.
– А вот и твой ребенок, – говорю я, положив руку на скользкую теплую головку. – Совершенно лысый, как и все предыдущие.
Бетси поднимает голову, морщится и, как только схватка ее отпускает, спрашивает:
– Значит, опять девочка?
– Ничего это не значит.
Крошечная головка толкается мне в ладонь, я не свожу с нее глаз, стараясь не нажимать.
– Чарльз хочет мальчика, – произносит Бетси, тяжело дыша.
«Не Чарльзу это решать», – думаю я.
Бетси скручивает очередная мощная схватка, и ее сестры подходят ближе, поднимают ее ноги и отводят назад.
– На счет три тужься что есть сил, – говорю я ей. – Раз. Два. Три!
Я смотрю, как накатывает схватка, вздымая ее живот.
– Давай!
Она задерживает дыхание, тужится, и между ногами у нее открывается еще пара сантиметров лысой головки. Теперь из ее тела показался верхний край крошечных ушек. Бетси некогда перевести дух – ее накрывает очередной волной, и эти волны безжалостно продолжают накатывать одна за другой, не ослабляя хватки, сжимающей ее лоно. Бетси тужится. Судорожно вдыхает воздух. Снова тужится. И снова. И снова. Кто-то вытирает ей пот со лба, слезы с лица, но я не отвожу взгляда от младенца. Наконец головка видна целиком.