Однако он не сдается сразу, а несколько секунд еще размышляет, кривя рот. Не найдя другого выхода, он наконец говорит:
– Ну что ж, мистер Сьюалл, прошу отметить, что мой вердикт опирается на заключение доктора Пейджа, но существует, как отметила мистрис Баллард, э-э, противоположное мнение.
Генри Сьюалл склоняет голову над протоколом, а я опять поворачиваюсь к выходу. Эфраим уже стоит у дверей и ждет меня, перекинув через руку мой плащ. Судя по его лицу, он торопится.
Я слышу, как судья Норт вызывает Уильяма Пирса.
– Какова ваша жалоба, господин Пирс?
– Я здесь со своей дочерью Салли, ваша честь. Она хочет выдвинуть два обвинения.
Я снова замедляю шаг. Останавливаюсь. Поворачиваюсь.
Эфраим снова ругается, на этот раз вслух.
– Мисс Пирс, каковы ваши обвинения? – спрашивает Норт.
Голос у Салли дрожит, и ей приходится прокашляться, чтобы суметь выговорить то, что она собирается сказать.
– Я выдвигаю обвинение в распутстве, ваша честь.
Теперь Эфраим совсем рядом; он крепко ухватил меня за платье со спины и шепчет мне на ухо: «Не надо».
Нет, нет, пожалуйста, только не это, думаю я.
Я привстаю на цыпочки, чтобы поверх толпы разглядеть Салли. Девушка смотрит в пол, она вся красная от стыда, губы сжаты.
Уильям Пирс стоит возле дочери, приобняв ее, и я вижу, как он пальцами сжимает маленькую мышцу во впадине между ее плечом и шеей.
– Против кого вы выдвигаете эти обвинения?
– Против моей хозяйки, мистрис Ребекки Фостер.
Я уже десять лет даю показания в этом зале в последнюю пятницу каждого месяца. Но еще никогда за все это время не было двух настолько скандальных историй, и уж точно не в один день. Граждане Хэллоуэлла будут обсасывать сегодняшние новости еще много лет.
Уильям Пирс встает перед дочерью.
– Сегодня утром я велел Салли уволиться, ваша честь, потому что мне стало известно, что мистрис Фостер беременна не от своего мужа. Салли слышала вчера, как она сама это признала! Я считаю, что оставаться на службе у Фостеров будет пятном на ее репутации.
– Ах эта волоокая маленькая предательница, – зло шепчу я.
Эфраим держит меня за талию, не давая броситься вперед.
– Ребекки-то здесь нет, и она не может защититься.
– Мы уходим, – говорит Эфраим тоном, не терпящим возражений. – Прямо сейчас.
– Мистер Сьюалл, отметьте в протоколе, что мистрис Ребекку Фостер, жену преподобного Айзека Фостера, официально обвинили в постыдном и безнравственном грехе распутства.