– А если ты сбежишь? – Он пристально смотрел на меня. – Впрочем, с этим «аусвайсом» далеко не уйдешь – он действует только в пределах района Мариенвердер… Не вздумай к тому же опоздать на вечерний поезд!
Шмидт, хмурясь, выдал мне пропуск. Вернувшись с работы, я быстренько вымылась в кухне (как же не хватает мне сейчас душа!), приготовила все для завтрашней поездки и побежала к Бангеру, чтобы заверить свой «аусвайс» (деревенский вахмайстер снова в госпитале, Бангер временно замещает его). И тут чуть-чуть было все не сорвалось. Подойдя к воротам, увидела в глубине двора запряженную парой лошадей бричку. Бангер, в лисьей шубе, в теплой папахе, подсаживал в нее свою грузную супружницу. Поправив край завернувшегося полога, влез следом сам, взял в руки поданные ему Лешкой Бовкуном поводья. Я стремглав бросилась к бричке.
– Господин Бангер!
Недоуменно обернувшись в мою сторону, он опустил вожжи.
– Чего тебе? Вас ист лос?
– Господин Бангер. Извините, пожалуйста. Мне бы… Завтра я должна поехать… Вот… Господин Шмидт дал пропуск. К моей подруге. Пожалуйста, заверьте мне его. Извините…
– Раньше не могла явиться? – пробурчал Бангер и, отогнув полу шубы, полез в карман пиджака за очками и за ручкой. – Давай сюда твой «аусвайс». – Поставив подпись, сказал, возвращая мне бумажку, с недовольными нотками в голосе: – Господин Шмидт слишком либеральничает с вами, «восточниками». Сейчас не время разъезжать вам по гостям. Чего ты там не видала, у своей подруги?
Я, конечно, не стала встревать в спор с фюрером деревенского гестапо, просто вежливо поблагодарила его:
– Огромное вам спасибо, господин Бангер.
Бангер с женой укатили, а я еще немножко постояла, поболтала с Лешкой Бовкуном. Тут вышли из дома Клава с Ниной и принялись усиленно звать меня к себе. Мол, хозяев не будет до завтрашнего вечера и все их хоромы в полном нашем распоряжении. Сейчас должны подойти ребята. Можно завести патефон, у Бангера есть неплохие пластинки.
«Ладно, на полчаса или, в крайнем случае, на часок можно, – разрешила я себе, направляясь за Клавой и Ниной в дом. – А потом вернусь в свою кладовку и немножко пообщаюсь с дневником. Но только совсем немножко! Завтра утром надо поспеть на самый ранний, первый поезд».
Мои запланированные «полчасика-час» растянулись, однако, на весь вечер (наш Мишка даже прибежал искать меня, а затем тоже остался со мной). Я не пожалела о потерянном времени, потому что оно, время, как раз и не оказалось потерянным бесследно. Бывают же в жизни человека такие часы – к сожалению, их очень немного, – когда и ты, и твои случайные собеседники вдруг раскрываются друг перед другом с самой лучшей своей стороны, и когда внезапно возникает обоюдное чувство симпатии, что ли, высшего взаимного доверия.