Военный, изъявший у Русакова паспорт, вскрыл его чемодан, небрежно порылся в одежде, а томик Шекспира пролистал в поисках заложенных между страницами бумаг.
– Ты кто? – спросил он, закрывая чемодан.
– Русаков, – повторил Саша. – Я актер.
– Здесь ты кто? – начал сердиться военный. – Родственник?
– Знакомый, – искательно ответил Саша.
Старший из военных закончил писать.
– Гражданка Лактионова, подпишите протокол, – приказал он.
Клавдия вышла из-за шкафа и, не читая, подписала бумагу. Тетушки почему-то именно в этот момент начали плакать.
– Теперь понятые, – приказал старший.
– Понятые? – повторила испуганно соседка, глядя на дворника.
– Иди, подписывай, – негромко приказал ей многоопытный дворник.
Соседка подписала там, где ткнул пальцем старший. Подписал дворник. Старший собрал бумаги, протянул Клавдии повестку:
– Завтра к десяти утра на Лубянскую площадь. Кабинет сто шестьдесят четыре. Следователь Коваленко. Это я.
Клавдия взяла повестку и вместе с ней опять спряталась за шкаф.
Энкавэдэшники ушли. Вместе с ними – понятые.
– Мне… что делать? – спросил Русаков, когда они проходили мимо.
Ему никто не ответил.
Саша постоял у дверей, стараясь не смотреть на Галю, забрал со стола свой паспорт, с пола – чемодан и ушел.
Тетушки тихо плакали. Галина, все время обыска стоявшая у дверей в свою комнату, стала раскладывать по местам потревоженные вещи.
Проснулась Галя одетой. Дома было убрано и ничто не напоминало о вчерашнем обыске. Тетушки, с опухшими от плача лицами, сидели на корзинах с собранными вещами. Рядом стояли туго свернутые тюфяки.
– Куда собрались? – зло спросила Галя.
– Так ведь выселять будут… наверное? – предположила тетя Надежда.
Галя достала из шкафа мамину шляпку с плотной вуалью и приладила ее на голову.
У служебного входа в театр томились ее поклонницы с букетиками полевых цветов, нарванных у железной дороги, коротая время за распеванием «Все стало вокруг голубым и зеленым…».
Галина по стеночке, скрываемая вуалью, пробралась мимо них незамеченной.
– Я буду играть Джульетту? – спросила она Арсеньева.
– Разумеется… – кивнул Арсеньев. – Я знал, что ты вернешься. Русаков здесь ни при чем… просто это не его роль, не его образ… Он актер амплуа.
– Русаков здесь ни при чем, – согласилась Галина. – Просто я хочу играть эту роль.
– Ты знаешь, что маму уволили из театра? – осторожно спросил Арсеньев.