– Вот мамка приедет твоя и заберет с собою, – пообещала бабушка.
– Когда же она приедет? – плача, шептала Галя. – Ты все обещаешь, а она все не едет!
– Приедет, – пообещала бабушка. – Спи!
«Мобилизационный» вагон почти весь был заполнен мешками с яблоками. Хозяин пересчитывал мешки, сбивался, начинал пересчитывать заново, помечая мешки при помощи палки, вымазанной в дегте.
– Дяденька, у вас хлебца нету? – спросила Галя.
– Хлебца? – удивился хозяин яблок. – У тебя же пирог был?
– Я его съела, – призналась Галя.
– Яблочков пожуй, – посоветовал хозяин.
Галя взяла из ближайшего мешка яблоко, надкусила его и тут же выплюнула.
– Дяденька, – взмолилась она, – не могу я больше яблоки есть! Третий день ем и ем! Не лезут они в меня!
– Нету хлебца, – развел руками хозяин. – Нету. Откуда ж ему взяться, хлебцу-то! Теперь до самой Москвы ничего не будет… – и он, досадуя, что его отвлекли, продолжил пересчитывать мешки.
Галя прижалась носом к оконному стеклу, но за окном ничего интересного не было, и она вынула из корзины со своими вещичками фотографию мамы и стала смотреть на нее.
– Лактионова? – в недоумении рассматривал конверт небритый колченогий дядька.
Он подпрыгнул на протезе, опираясь на косяк двери, взобрался на порог и крикнул в задверную темноту:
– Лактионова живет?
В ответ донеслось что-то визгливое, женское, нечленораздельное, но явно ругательное.
– Вот мама! – Галя протянула колченогому фотографию мамы в рамочке, которую она держала у груди, как икону во время крестного хода. Дядька взял фотографию в руки, посмотрел и вернул обратно:
– Не видел.
Торговец яблоками в недоумении почесал затылок.
– Мил человек, – решительно обратился он к инвалиду, – адрес тот?
– Тот, – ответил дядька. – Счас… – Он опять запрыгнул на порог. – Паспорта посмотрю!
За дверью стоял столик с запачканным чернилами дерматином. Инвалид вынул из ящика стола пачку засаленных паспортов.
Торговец яблоками осторожно вступил вовнутрь. Огромная комната была перегорожена ситцевыми занавесками, фанерными перегородками, просто шкафами… Посередине, на длинном столе, работали бесчисленные керосинки и примусы, от баков и тазов поднимался густой пахучий пар – кипятили белье.
– Артелью живете? – догадался торговец.
– Вроде того… коммуной! – ответил закончивший изучение паспортов инвалид. – Нету Лактионовой.