– Господа, я имею удовольствие сказать вам, что мсье Проспер с будущей недели примет участие в нашей игре. Как только он устроит свой дом, он будет нашим и вы увидите, говорю ли я правду, уверяя вас, что это прекрасный человек.
– Так! Так! – проворчал кузнец Мандибель. – Вы всегда приходите в экстаз при виде парижан! Достаточно того, что человек приехал из Парижа, чтобы вы уже потеряли голову… Я убежден, что этот ваш парижанин не сумел бы смастерить простого ключа.
Тру собрал свой табак в пакетик и возразил с превосходством образованного человека:
– О, вы, Мандибель, настроены враждебно к прогрессу, к большим городам, к науке, ко всему, что противно вашим старым привычкам и что выводит вас из вашей темноты!
– Так!.. Так!.. Ваши большие города, это гнезда притворщиков и бездельников, которые боятся марать свои жакеты… Все наши парни бросают нас, чтобы попасть в Париж, потому что там они находят кино и девок… Франция могла бы отлично существовать и без Парижа. Не правда ли!.. Между тем как Париж подох бы с голоду без мужиков, которые дают ему хлеб… Нет, вы не разубедите меня в этом!..
Бигарс и Ласонж толкнули друг друга локтями, подмигивая глазами. Они часто смеялись над антагонизмом, существовавшим между Тру и Мандибель, над вспыльчивым южанином и спокойным уроженцем Бри. Ах! Этот Мандибель настоящий тип старых деревенских жителей! Со своим длинным подбородком, носом, усеянным угрями, с пучком белых волос на морщинистом лбу, он был искренним поборником деревенской жизни, защитником презираемой земли, покидаемой своими неблагодарными сынами. Он хвастал, этот старый упрямец, что никогда не ступит ногой в Париж и умрет, не повидав Эйфелевой башни. Он вовсе не был глуп, далеко нет! Забивая гвозди в подковы лошадей, он рассуждал вполне логично и возражал всегда умно.
– Мсье Проспер будет нашим добрым гостем, – сказал нотариус, говоривший елейным тоном итальянского прелата и восхищавшийся в глубине души, что человек посвященный в тайны парижской жизни, оживит их разговоры.
– Кажется, у мсье Проспера были там очень хорошие связи? – добавил сборщик податей Ласонж, тасуя карты.
– Ах, мой дорогой, – вскричал помощник мэра с видом осведомленного человека, который мог бы долго говорить на эту тему, – вы и не представляете себе каким кабаре управлял мсье Проспер! Это неслыханно… Там платят за бутылку шампанского сто двадцать франков, за ножку цыпленка пятьдесят франков, за ломтик ветчины двадцать пять франков и за апельсин десять франков… Оно называется «Розовый Фламинго». Американские миллиардеры, самые шикарные типы Парижа, танцуют там под музыку негритянского оркестра.