Клуб 27. Кобейн, Хендрикс, Шакур, Уайнхаус и другие - страница 4

Шрифт
Интервал


– Все, что хоть немного ценно – несите мне для гаражной распродажи. Остальное – на свалку, – дает она распоряжение.

Спустя несколько часов Джими натыкается на погрязшую в пыли и насекомых гавайскую гитару с одной-единственной струной. Когда он приносит ее пожилой леди, та с сомнением разглядывает ее и, поняв, что за нее вряд ли можно будет выручить больше доллара, предлагает Джимми оставить ее себе. После этого он каждый вечер проводит наедине с гитарой. Как ни странно, но почти сразу ему удается подбирать мотив, а вскоре он уже может сыграть пару популярных в те годы песен. Когда Эл видит, как его сын играет, он вдруг разражается скандалом и начинает бить сына по рукам.

– Левая рука от дьявола, тупое ты существо! – кричит он в припадке ярости.

Отныне Джими учится играть правой рукой. Он даже перенастраивает гитару под правую руку, но как только Эл отворачивается, назло начинает играть левой. Это помогает ему научиться своей уникальной технике игры и осваивать разные гитарные фокусы, которые всегда привлекают внимание толпы.

В феврале 1957-го года Эл приходит домой поздно вечером и говорит:

– Ваша мама умерла, и теперь ее придется хоронить.

После этого сообщения он тяжело опускается на диван в гостиной и засыпает. Спустя несколько дней, в субботу в 12 часов дня, должны состояться похороны женщины. Джими и Леон ждут этого дня, не вполне понимая, что происходит. Когда в субботу Джими напоминает отцу о похоронах, мужчина идет на кухню, достает бутылку дешевого виски и наливает три порции.

Джими и Леон в нерешительности подходит ко столу. Мужчина поднимает стакан и ждет, когда за ним повторят сыновья. Подростки послушно опустошают свои бокалы, и только затем Эл выпивает свою порцию виски.

– Вот так мужчины переживают потери, – удовлетворенно говорит он и отправляется к себе. Никто из них так и не приходит в тот день на похороны. Всю ночь Джими проводит наедине с воспоминаниями о матери, и все невыполненные обещания вдруг превращаются в гигантский ком невыносимой боли. С каждой минутой он все острее чувствует вину за то, что они так мало времени проводили вместе, так и не успели друг другу многого сказать, а теперь уже ничего невозможно исправить. Это чувство парализует его настолько, что он бросает школу. Сначала ему стыдно за то, что его не было на похоронах, потом – страшно из-за множества прогулов.