К 1944 году германский пропагандистский аппарат взывал к чувствам как нацистской элиты, так и к широким массам населения. Когда стало очевидным, что война окончательно проиграна, средства массовой информации стала пронизывать идея «спасения и оправдания», ибо Геббельс страстно желал «оправдания историей». Вульгарность фраз, часто заимствованных из классики немецкой литературы («Мировая история – это суд мира», «Это не может быть тщетным», «Человек продолжает жить в своих поступках» – все это грубые адаптации Геббельса, Шиллера и Гете) таили в себе страстное желание обрести веру и добиться избавления. В душе Геббельса кипело желание уверовать в период распада и разрушения, он возжелал благодати в эру болезни и отчуждения. Одно из средств, а именно кино, могло идеально представлять и образ врага, и путь к спасению, поэтому кинематограф идеально подходил Геббельсу и национал-социализму. Наиболее сильные нацистские фильмы вышли именно из этого периода, полного идеологического и эмоционального провала: «Еврей Зюсс», «Папаша Крюгер», «Отставка», «Ритуал самопожертвования», «Кольберг».
Йозеф Геббельс, циничный политикан, ловкий пропагандист, романтик, в поисках спасения как нацист был даже лучше Гитлера. Гитлер был мертвым изнутри, ему не хватало (по выражению Шпеера) эмоциональной сердцевины, это был человек, желающий побороть в себе ненависть и отвращение при помощи одной только силы и разрушения. Геббельс желал «веровать», причем в гораздо большей степени, чем Гитлер, хотя до фюрера ему было далеко. Именно романтизм Геббельса и позволил ему стать экспертом в вопросах общения с массами и донесения до них нацистской идеологии, ибо он знал толк в том, как подстроить ее под различные вкусы, не гнушаясь и христианского пиетизма. Геббельс, которого не портила даже его колченогость, которая, кстати сказать, обладала особой притягательностью, взывавшей к воображению немцев (Мефистофель? Свет изнутри? Внешне скован, внутренне свободен?), сочетал жестокость с боязнью физической боли, злобу с интеллектом, романтические устремления с цинизмом. Все это создало неповторимый, особый, чисто немецкий синтез упадка и обновления, хаоса современности и романтической ностальгии. Война и ее героический идеал дали этому маленькому человечку возможность возвеличить и искупить страдания. Именно ради этого он и создал весь этот пропагандистский аппарат, подчинивший себе все средства массовой информации Германии. В 1939 году Геббельс страшился войны, но достиг кульминации своего величия именно в ее ходе.